Тринадцатый миллионер [Влад Тарханов] (fb2) читать постранично, страница - 5

последнюю сигару. Просто пижонский жест. Но это мое самоубийство. И я волен расставлять в нем столько пижонских жестов, сколько успела создать моя бесхитростная фантазия.

У меня вообще с фантазией напряженка. Если бы чуть получше, я бы придумал что-то вроде несчастного случая. Я даже думал, бросить все и поехать к Димону. Поставить ему флакон самогона, самого ядреного, потому как что-то слабенькое он, воспитанный на неразведенном медицинском спирте, пить просто не будет. Объяснить, мол пора счеты с жизнью свести, как сделать так, чтобы твой коллега написал в заключении "несчастный случай". И тогда по страховке мои получили бы тридцать тысяч изображений американского президента. Со временем. И не решился. Знаю, что он бы стал мне сочувствовать, выдумывать, как мне выпутаться, у Димона-то с фантазией все ОК. И я уехал бы успокоенный и пришлось бы кончать жизнь самоубийством как-то наспех, неподготовленным… нехорошо это… все равно ни одна из димкиных фантазий в реальность так и не воплотилась. А самому как-то ничего умного в голову не пришло. Вроде все хорошо, а как начинаешь анализировать – сразу какие-то быки вываливаются… То следы остаются не те, что надо, то без помощника никак, а какие тогда гарантии, если есть свидетель. Там, у страховиков, такая приписочка в контракте имеется, меленькими буквами… про ответственность, про то, когда контракт вдруг признать можно недействительным. Главное: уйти – уйдешь, и никакого при этом удовлетворения от того, что сделал напоследок что-то стоящее. Поэтому решил уйти просто, без глупых жестов, уйти потому, что не могу не уйти.

Фантазия моя дальше сигары не пошла, поэтому, как только последний кусочек пепла упал на грязный чердачный пол, как стало ясно, что уже ПОРА. Впереди, прямо по курсу было оно, окно. Что же, господа, я так и не узнаю, кто станет в этом году финалистом Лиги Чемпионов. Ну и хрен с нею, с этой лигой, даже если я НИКОГДА ничего больше не узнаю. Пора. Почему-то я аккуратно отгибаю проволоку, которой были соединены два ржавых гвоздя: один в раме, один в подоконнике. Теперь путь свободен. И когда я ступил за окошко, согнувшись в три погибели, чтобы обрести одну, ВЕТЕР ударил мне в лицо со всей своей высоточной силой.

Я зажмурился. Наконец сумел выпрямиться. Негоже в последний полет лететь, согнувшись, став ростом, как карла из пушкинской сказки. Но разлепить глаза еще не удавалось. А ведь руки-то дрожали! Дрожали. Поэтому и пепел падал на пол так быстро… Захотелось выкурить еще одну сигару. ТАМ, на трехногом стульчике. Малодушие. Какая-то часть во мне не умерла. Хочет жить. Боится. Все. Раздавил. Открыл глаза. И УВИДЕЛ.

Глава вторая Контракт доктора Фаустуса

Я увидел небо, которое начинается прямо на расстоянии вытянутой руки, я ощутил капельку воды, которая внезапно упала на лицо и скатилась по небритой щеке, я почувствовал, как высоко забрался, и невольная дрожь с тала бить по коленам, как-то сразу же замутило, потянуло на рвоту. Я подавил этот приступ панического страха. В конце-то концов, не на Голгофу поднимаюсь. Хотя, кто знает, кому страшнее? И все-таки что-то мешало, что-то инородное было в этом пространстве, просторе, в этой безмятежной бескрайности.

Я присмотрелся, немного повернул голову и понял, что это что-то инородное существует на самом деле. На крыше, недалеко от ее края, на небольшом раскладном стульчике, сидел мужчина.

В моей жизни за последних полгода оказалось слишком много неожиданностей. Слишком много для того, чтобы чему-то удивляться. Тем не менее, появление зрителя на моей приватной территории расставания с жизнью было делом неприятным. Я уставился на человека, который, в свою очередь, уставился на меня. Ничего необычного: полноватенький, лицо скорее противное, нос мясистый, глазки какие-то блеклые, очки носит с легким затемнением, скорее всего, "хамелеоны". Одет прилично. Стульчик легенький, дюралевый, неужели специально сюда притащил? И кто же ты такой, зритель? Собрат по несчастью? Нет, сидишь спокойненько, мордочка такая благообразная, на самогубца никак не потянешь. Мент? Глупо. Спасатель? Еще глупее. Охотник за острыми ощущениями? Может быть. Интересное получит ощущение – посмотреть на мой полет. Вот гад, помешал сосредоточиться.

Я постарался отвернуться от нечаянного зрителя, набрал в легкие воздух, но ощущение помехи не проходило.

– Простите, вы нем могли бы переместиться со своим стульчиком хотя бы на противоположную сторону крыши?

Я постарался быть максимально вежливым. Хотя сдерживался с трудом. Какая-то глупая ситуация получалась. И никакого одиночества, которое должно было обеспечить торжественное величие момента расставания с жизнью, не получалось. Самоубийство – вещь интимная. А свидетель, это как чужой мужчина в постели с твоей женой. Так же неожиданно и так же гадко. Не верьте. Истинные самоубийцы не афишируют свое расставание с жизнью. На людях пытаются покончить с собой истероидные личности, в тайной надежде, что