Крылья земли [Андрей Георгиевич Меркулов] (fb2) читать постранично, страница - 2

Мало кто знал, что когда-то, когда не было еще других революционных песен, эту песню пели в ссылках, и еще меньше было известно, почему именно эту старую песню каторжников поет начальник, когда ему надоест возиться с цветами. Поэтому песня производила мрачное впечатление. Учлеты ее прозвали «Берложий гимн».

С самого утра начальник появлялся на аэродроме и ходил по полю, грузно переступая короткими ногами в квадратных сапогах, сшитых по особой мерке. Всюду, где он только бывал, он наводил порядок. К вечеру он снимал насквозь пропотевшую фуражку и вытирал ее платком, говоря: «На сегодня хватит, отлетались». Иногда он сам садился в самолет, переваливаясь в него ловко, как привычный кавалерист садится на коня. Летал он «как бог». У него была любимая поговорка. Когда он сердился, он говорил угрожающим голосом: «Я родом с Волги, есть там такое местечко Моркваши. Я вам покажу, как там галки летают!» Никто еще не видел, как там летают галки, но создавалось впечатление, что лучше бы на это и не смотреть.

…Возвращаясь из учебного корпуса, начальник аэроклуба сказал начальнику учебной части:

— Никакой еще дисциплины нет. Нельзя их выпускать на пилотаж. Завтра пусть снова летают по «коробочке».

Это означало, что будут делать только самое простое — взлететь, сделать в воздухе квадрат и снова сесть. И так весь день.

— Может быть, Кострова отчислить? Лучше с одним расстаться, тогда другие подтянутся, — сказал начальник учебной части.

Грузный человек остановился и поднял на собеседника свои сердитые глаза.

— Я лучше со всеми расстанусь, чем с одним Костровым, — сказал он. — Такие попадаются раз в десять лет. Это настоящий талант, у него в воздухе есть седьмое чувство. У него только практики еще нет, но со временем, когда будет практика, вы еще о нем услышите. Я его поэтому буду обдирать больше, чем других. Я из него вышибу разговорчики и покажу, где галки летают! В воздухе без дисциплины — надо заранее гроб самому себе выбирать. А я его не хочу хоронить раньше времени.

Учлет Костров тем временем доел в столовой сметану и сказал своему другу Васе Лосеву:

— Медведь этот совершенно несправедливый. Посмотри на эту пару — сидят себе и воркуют, и настроение у них хорошее. Это потому, что они инструкторы, начальство, и он своих не трогает. А мы для него учебная скотинка.

Пара, о которой говорили учлеты, вовсе не ворковала, а просто ела за соседним столиком кашу. И Костров злился на них совсем без причины, потому что их обоих все уважали, и было за что их уважать. Батраков был инструктором аэроклуба и, кроме того, известным спортсменом. Последнее время он уже не работал с учлетами, потому что получил разрешение командования на рекордный перелет и теперь готовился к этому перелету. Каждый день он тренировался на различных машинах. Она тоже была инструктором, и звали ее Маша Власова. У нее была сильная рослая фигура и загорелое лицо с суровыми сильными чертами. Многие были в нее влюблены, но совершенно безнадежно, потому что она была строгим и требовательным инструктором, а кроме того, неожиданно вышла замуж за Батракова.

Учащийся аэроклуба, а сокращенно учлет, Костров был невысокого роста, худощав, с зоркими светлыми глазами. Он отличался находчивостью, и смелостью и упорством, и строптивым характером. Как-то шли они группой мимо столовой, где сидела на цепи здоровенная злая собака, прозванная «Иммельман». Собака не любила учлетов, потому что они ее дразнили. Она рвалась на цепи и опрокидывалась назад, когда цепь ее душила, и за это ее прозвали Иммельманом.

Случилось так, что собака отвязалась. Ребята заметили это только тогда, когда уже стало слышно у них за спиной ее хриплое дыхание. Увидев собаку, все бросились врассыпную, хотя это было безнадежно, потому что бежать через поле было далеко, а в руках ни у кого не было ничего пригодного для обороны. Кого-то из бежавших в разные стороны она должна была все-таки выбрать. Поэтому беглецы оглядывались и вскоре остановились, не видя за собой собаки. Они увидели, что собака не бежит за ними, потому что Костров остался на месте.

— Беги, Лешка, сожрет она тебя! — крикнул в испуге простодушный Вася Лосев.

Костров ждал. Это была большая собака, и она не станет рвать штаны, а прыгнет сразу, чтобы свалить. Собака прыгнула ему на грудь. Он ударил ее снизу в челюсть и устоял на крепко расставленных ногах, потому что еще раньше, чем летному делу, обучался боксу. Главное было в том, чтобы быть быстрей собаки и ударить точно. Она перевернулась в воздухе, стала на ноги и прыгнула снова. Теперь он ударил ее слева, и, прежде чем встать, она лежала. Потом она прыгнула снова, но уже ниже, и он ударил ее ногой под челюсть. Она стала медленно отходить к себе назад, к конуре, и там легла. Глаза у нее были мутные. Ее стало тошнить. Костров принес ей в миске воды и поставил рядом. Она следила за ним злобными глазами, но не могла встать. Тогда он взял цепь и привязал ее к ошейнику, там, где шерсть стояла дыбом.