Притчи [Алексей Анатольевич Притуляк] (fb2) читать постранично, страница - 5

трудно. Ты понимаешь меня, брат?

    — Я понимаю тебя, — подтвердил главарь.

    — Давай ещё по одной?

    — Давай.

    Шавлюков налил им ещё по одной, а двум другим бандюганам не хватило, и они просто так, за компанию, дожевали свои кусочки вчерашнего бутерброда с позавчерашним сыром.

    Выпили. Обнялись. Закручинились на минуту, вспоминая каждый своё.

    — Однако же зря ты думаешь, чемпион, что если мы с тобой сироты и почти братья, то всё для тебя кончится хорошо, — сказал потом главарь и сделал хорошо поставленный хук правой. Шавлюков познал свой тридцать третий нокдаун.

    Выпав из нокдауна, он стал думать, что теперь делать. Думалось с трудом, а первой мыслью было прикинуться ветошью и так дождаться, пока эта троица не осуществит свои алчные желания и не покинет гостиничного номера. Первая мысль — всегда самая правильная, подумал Шавлюков свою вторую мысль, свернулся калачиком и стал ждать перемены обстоятельств.

    Обстоятельства переменились не скоро, потому что бандюки долго не могли найти чемпионский пояс, который Шавлюков предусмотрительно прятал от возможных гостиничных воров или грабителей под ванной. Они искали тут и там, но всё безуспешно, так что Шавлюков порядочно озяб лежать на полу и уже сам хотел подсказать им верный путь. Но тут они обрели искомое и ликованию их не было границ.

    — Нашли! — поделился главарь своей радостью с Шавлюковым, потрясая сверкающим в свете люстры поясом. — Вот он, вот он, красавчик.

    — Ну что ж… — неопределённо молвил Шавлюков, понимая, что ветошью прикидываться больше нет смысла и поднимаясь. — Унесла дитё река — знать, судьбинушка така.

    — Мне нравится твоя жизненная позиция, — по-доброму сказал главарь, протягивая Шавлюкову руку. — Вот тебе моя рука.

    — Вот тебе моя, — отвечал Шавлюков, пожимая бандитскую длань.

    — Ну вот и ладно, — сказал главарь, озирая расставленные на тумбочке остатки пиршества, тусклую люстру, тесноватый номер в блёклых обоях. — Вот и ладно, братан, дело сделано, пора восвояси. Желаю тебе новых побед на спортивной арене и счастья в личной жизни.

    — Спасибо на добром слове.

    — Если… — замялся главарь, — если тебе что-нибудь… Может, деньжат подкинуть?

    — Да нет, брат, я не бедствую, там-сям подрабатываю — где вагон разгрузить, где с ребёнком посидеть или собаку выгулять… На хлеб с колбасой хватает.

    — Нынешняя колбаса, говорят, смертельно вредна, чревата раковыми заболеваниями и расстройствами нервной и лимфатической систем, — покачал головой главарь. — Тебе, как человеку спорта, не стоило бы…

    — Да знаю я, — махнул рукой Шавлюков. — Знаю, но ничего с собой поделать не могу. Трудное детство играет, видать.

    — Ну да… — вздохнул главарь. — Ну ладно, стало быть, бывай, братан.

    — Удачи.

    Они обнялись, после чего бандиты ушли. Главарь не удержался, чтобы не сунуть в карман висящей у двери куртки Шавлюкова пару купюр. Шавлюков заметил этот быстрый жест, но сделал вид, что не видит.

    Хлопнула дверь. Погасла люстра, которая почему-то всегда подобным образом реагировала на хлопнувшую дверь — на нечётный хлопок гасла, на чётный загоралась снова. Шавлюкову сейчас не хотелось выяснять алгоритм и путаться, играя в чёт-нечет в попытках выяснить, сколько раз нужно хлопнуть дверью, чтобы люстра снова загорелась, поэтому он безвольно позволил ей не светить.

    Сухо щёлкнул выключатель, окончательно решив судьбу люстры. Простучал по стенам одинокий кашель курильщика. Загремела и покатилась под кровать обронённая с тумбочки пустая бутылка. Зашумел чайник, разгоняя тишину затхлого номера.

    Долго Шавлюков сидел у окна, за которым дремал поздний вечер, пил пакетированный зелёный чай с мятой из стакана, пропахшего водкой, и плакал.