Порча [СИ] [Ника Дмитриевна Ракитина] (fb2) читать постранично, страница - 2

шнур был перегрызен. Причем, не просто перегрызен, а с каким-то садистским удовлетворением. Печально торчали в стороны цветные проводки и лохматилась изоляция.

— Что за… — произнес Пряников русским непечатным языком. Но муза подзуживала и колотилась в черепную коробку. Мысль требовала записать себя немедленно. Ну, хотя бы наговорить. И Иван Иванович принялся нашаривать мобильный.

Увы и ах. Тот был погрызен в клочки, кусочки и тряпочки и растащен по ковру. Пожалуй, даже терпеливые корейские сборщики не смогли бы опознать его детали.

С планшетом было чуть получше. Разве что экран змеился трещинами. Но включаться девайс отказался категорически.

Иван Иванович, поддернув недавно продемонстрированные сосайтникам труселя, метнулся к письменному столу и нашел в углу ящика пару салфеток. А ручка — золотой «Паркер» — уже вторую неделю украшала нагрудный карман пиджака.

Не так давно Пряников оглоушил своих фанатов известием, что «Эппл Макинтош» погорел и что он, автор, сильно извиняется, но проды не будет… И денег, сброшенных тем вечером на счет, хватило и на новый «Эппл», и на «Паркер», и на поездку в Черногорию.

И тут увы. Кто-то откусил у ручки верх. Чернила растеклись по ткани пиджака, словно кровь.

— Чьерд побери! — просипел Пряников. Он, было, подумал, что в спальне свирепствовал пес. Но собака существовала пока только в сладких пряниковских мечтах.

Конкуренты? Соседи? Соавторы? Любовница?

Муза с шипением испарилась, унося с собой гениальную сцену размером в авторский лист. Пряников рвал майку на груди и жаждал крови.

— Кто? Кто?! Кто?!!!

— Ну, я, — из угла показалась серая мохнатая зверюга с темными лапами ростом Пряникову по грудь и стукнула о ковер пушистым хвостом-поленом.

— Звери разговаривают! Песец! — простонал автор.

— Не песец, а Неписец, — зверюга влажным носом втянула воздух. — Кстати, я еще бы пожрал чего-нибудь. Ну, хоть карандашиком похрустел… Что, нету? Ну что за люди…

Он уселся на хвост и стал старательно вылизывать лоснящийся мех.

Нервы у Пряникова не выдержали. Он вытянул из ящика стола элитный коньяк (тоже дар благодарных читателей) и попытался выдернуть пробку.

Неписец подошел и отнял коньяк, легко откупорил и налил себе темной шипящей жидкости с подозрительным запахом. Покачал, принюхался, отхлебнул — просто образец дегустатора. И назидательно заметил:

— А вот вам, гражданин, не советую. Хмельная сулема крайне ядовита. Ну, вздрогнули!

И запросто осушил пузатый коньячный бокал.

Что-то забрезжило у Пряникова в голове.

— Я не писал о хмельной сулеме! — прорычал он.

Зверь лениво пошевелил хвостом:

— А я не чужд веяниям… влияниям. И вообще, эт-та, слежу. За процессом литературным, стало быть. Как говорится, держу руку… лапу на пульсе.

Он поднял морду к потолку и немного повыл. И опять заговорил человеческим голосом:

— Кстати… я почитал тут тебя на досуге… Рядом с тем, что ты каплешь людям на мозги, сулема выглядит не ядом, а невинной ромашкой. Даже хмельная. Так что… я к вам пришел… навеки поселиться!.. — пропел он дурным голосом, накручивая на когти передних лап полосатые бакенбарды. Видимо, хмельная сулема дала зверю в голову.

И Иван Иванович закричал. Крик его, бешеный, страстный и дикий…