Искушение Революцией [Владимир Александрович Шаров] (fb2) читать постранично, страница - 3

них известна под названием «Москва – Третий Рим» (суть ее, что показал еще Н.И. Ефимов, лишь отчасти соответствует заглавию, куда правильнее было бы именовать ее «Москва – Второй Иерусалим». См. Ефимов Н.И. Русь – новый Израиль. Казань, 1912), авторство концепции приписывается старцу Елеазорова монастыря Филофею, примерная датировка – 1520 – 1530 годы; вторая – как «Сказание о князьях Владимирских» (оно принадлежит перу тверского монаха Спиридона – Саввы и возводит род Рюриковичей к племяннику римского императора Августа, легендарному Прусу. Написанное не позднее 1523 года, то есть тогда же, что и послания Филофея, Сказание вскоре приобрело официальный статус, сделавшись вступительной статьей к «Государеву родословцу» и для русского общества мало уступает перевороту, сделанному Коперником для общества западного. Только вектор его противоположный. Коперник умалил и землю, и весь человеческий род, убрав его из центра мироздания; монастырские же книжники, наоборот, поставили русскую историю в центр мира. Это был взгляд, с одной стороны, совершенно очевидно обращенный к концу, а с другой – неслыханно, к самому престолу Господню возносивший и русскую землю – новую Святую землю, и русский народ – единственный независимый народ, сохранивший истинную веру, новый народ Божий, а также русских царей – Его наместников на земле. Введение в чин венчания на царство обряда помазания (впервые при Иване IV) и вовсе уподобило русских царей Христу (См. Живов В.М., Успенский Б.А. Царь и Бог. Семиотические аспекты сакрализации монарха в России. – В кн.: Языки культуры и проблемы переводимости. М., 1987. С. 50).

Прежде чем мы перейдем к дальнейшей судьбе этих двух учений, наверное, стоит добавить несколько вещей: страна, по-видимому, потому все это так естественно и сразу приняла, что, затерянная среди лесов и болот огромной восточно-европейской равнины, почти отрезанная при татарах от остального мира, и сама чувствовала себя, словно монах в скиту. Доктрина «Москва – Третий Рим», настаивающая, что дальше не будет уже ничего, этот Рим – последний, на нем и кончится земная жизнь, цельность и жесткость учения Филофея именно от заброшенности и одиночества, от ненужности никаких компромиссов с окружающим миром. От убеждения, что другого мира, во всяком случае, правильного, угодного Богу, нет и быть не может.

Второе: Русские князья, подобно другим смертным, с трепетом ожидали предстоящей встречи с Творцом и на смертном одре, как правило, принимали постриг. Но и до этого, едва вступив на престол, они щедро жаловали монастырям деньги, землю и разного рода льготы. Известно, что ни один добрый поступок не остается без ответа – молясь о милости за гробовой доской, однажды они уже здесь, на земле получили дар, который до них мало кому давался. Но и тут все было не просто. Зазор между вчерашним и сегодняшним был слишком невелик, слишком стремительна была метаморфоза, и, согласившись принять монашеское подношение, русская власть сразу попала на площадку, которая отличалась фантастическим перепадом высот. На ней не то что строить – нелегко было стоять. Но династия Калиты ничего не боялась.

Способность церковных писателей несколькими страницами текста возвеличить тебя сильнее, чем сотни выигранных битв, сделать из последних первыми, была тогда оценена по достоинству и по достоинству же оценена мгновенность, революционность того, что произошло. С тех пор у русской верховной власти надолго пропала тяга к спокойному, лишенному катаклизмов и бурь царствованию. Наоборот, она запомнила, что можно разом, одним ударом решить проблемы, которые иначе кажутся неразрешимыми.

Прежде чем мы продолжим разговор, сделаем небольшое отступление и отметим, что те, кто занимаются лесом, различают два вида пожаров – низовые: тогда горит по преимуществу трава, кустарник, сухостой, скорость распространения огня обычно невелика, соответственно, невелик и урон, и верховые: фронт такого пожара, часто раздуваемого ветром, движется с огромной скоростью, выжигая подчистую все, даже самые большие деревья. После себя он оставляет лишь пепелище. Лесные пожары – простая, но довольно точная метафора двух традиций русской революционности – народной и другой, идущей непосредственно от верховной власти. Роль обеих в отечественной истории исключительно велика. Как мне кажется, миновав эту тему, нам не понять и судьбу Андрея Платонова. Филофей и Савва вольно или невольно соблазнили, искусили верховную власть революцией. Именно после них в России революция «сверху» навсегда вошла в арсенал верховной власти, ими были оправданы, получили высшую санкцию новые и новые перевороты. Революцией была попытка Грозного с помощью опричнины кардинально изменить самый характер связи между собой и служилым сословием. Через полтора века после Грозного на полный слом государственного устройства пошел Петр; еще через два века – Сталин, о нем речь ниже. Все они отлично сознавали родственность с предшественниками и свою