Часть четвертую я слушал необычайно долго (по сравнению с предыдущей) и вроде бы уже точно определился в части необходимости «взять перерыв», однако... все же с успехом дослушал ее до конца. И не то что бы «все надоело вконец», просто слегка назрела необходимость «смены жанра», да а тов.Родин все по прежнему курсант и... вроде (несмотря ни на что) ничего (в плане локации происходящего) совсем не меняется...
Как и в частях предыдущих —
подробнее ...
разрыв (конец части третьей и начало части четверной) был посвящен очередному ЧП и (разумеется, кто бы мог подумать)) очередному конфликту с новым начальственным мразматиком в погонах)). Далее еще один (почти уже стандартный) конфликт на пустом месте (с кучей гопников) и дикая куча проблем (по прошествии))
Удивила разве что встреча с «перевоспитавшейся мразью» (в роли сантехника) и вся комичность ситуации «а ля любовник в ванной»)) В остальном же вроде все как всегда, но... ближе к середине все же наступили «долгожданные госы» и выпуск из летного училища... Далее долгие взаимные уговоры (нашего героя) выбрать «место потеплее», но он (разумеется) воспрининял все буквально и решил «сунуться в самое пекло».
Данный выбор хоть и бы сделан «до трагедии» (не буду спойлерить), но (ради справедливости стоит сказать, что) приходится весьма к месту... Новая «локация», новые знакомые (включая начальство) и куча работы (вольно, невольно помогающяя «забыть утрату»). Ну «и на закуску» очередная (почти идиотская) ситуация в которой сам же ГГ (хоть и косвенно, но) виноват (и опять нажравшись с трудом пытается вспомнить происходящее). А неспособность все внятно (и резко) проъяснить сразу — мгновенно помогает получить (на новом месте службы) репутацию «мразоты» и лишь некий намек (на новый роман) несколько скрашивает суровые будни «новоиспеченного лейтенанта».
В конце данной части (как ни странно) никакого происшествия все же нет... поскольку автор (на этот раз) все же решил поделиться некой «весьма радостной» (но весьма ожидаемой) вестью (о передислокации полка, в самое «пекло мира»)).
Часть третья продолжает «уже полюбившийся сериал» в прежней локации «казармы и учебка». Вдумчивого читателя ожидают новые будни «замыленных курсантов», новые интриги сослуживцев и начальства и... новые загадки «прошлого за семью печатями» …
Нет, конечно и во всех предыдущих частях ГГ частенько (и весьма нудно) вспоминал («к месту и без») некую тайну связанную с родственниками своего реципиента». Все это (на мой субъективный взгляд)
подробнее ...
несколько мешало общему ходу повествования, но поскольку (все же) носило весьма эпизодический характер — я собственно даже на заморачивался по данному поводу....
Однако автор (на сей раз) все же не стал «тянуть кота за подробности» и разрешил все эти «невнятные подозрения и домыслы» в некой (пусть и весьма неожиданной) почти шпионской интриге)) Кстати — данный эпизод очень напомнил цикл Сигалаева «Фатальное колесо»... но к чести автора (он все же) продолжил основную тему и не ушел «в никуда».
Далее — «небрежно раздавленная бабочка Бредберри» и рухнувший рейс. Все остальное уже весьма стандартно (хоть и весьма интересно): новые залеты, интриги и особенности взаимоотношения полов «в условиях отсутствия увольнений» и... встреча «новых» и «бывших» подруг ГГ (по принципу «то ничего и пусто, то все не вовремя и густо»)) Плюсом идет «встреча с современником героя» (что понятно сразу, хоть это и подается как-то, как весьма незначительный факт) и свадьма в стиле «колхоз-интертеймент представляет» и «...ах, эта свадьба пела и плясала-а-а-а...» (в стиле тов.П.Барчука см.«Колхоз»)).
Концовка (как в прочем и начало книги) «очередное ЧП» (в небе или не земле). И ведь знаю что что-то обязательно будет... И вроде уже появилось желание «пойти немного отдохнуть» после части третьей... Ан нет!)) Автор самым циничным образом «все же заставил» поставить следующую часть (я то все слушаю в формате аудио) на прослушку. Так что слушаем дальше (благо пока есть «что поесть»))
Можно сказать, прочёл всего Мусанифа.
Можно сказать - понравилось.
Вот конкретно про бегемотов, и там всякая другая юморня и понравилась, и не понравилась. Пишет чел просто замечательно.
Явно не Белянин, который, как по мне, писать вообще не умеет.
Рекомендую к прочтению всё.. Чел создал свою собственную Вселенную, и довольно неплохо в ней ориентируется.
Общая оценка... Всё таки - пять.
поправлял круглые очки, потом замирал, крался, и гром прокатывался по лесу, и камнем падала с высокой березы птица, и упругой струей вытекал из горячего дула сизый пороховой дым.
Олег Иваныч считался моим начальником, а я — студент-практикант — его подчиненным, а вместе мы составляли начальство отряда ручного бурения от поисковой партии, и всего-то отряда было шесть человек.
И еще водился в отряде у нас один начальник буровой мастер Никола. Он кричал «вира» — «майна», счищал глину со штанг, записывал, с какой глубины идет порода такая-то, такая-то, и просил меня: «Припишите метру, слышь, припиши, че-от стоит-то», а получив отказ, плевался и ворчал. С ним-то и случился такой конфуз, что наутро все хохотали, катаясь в майках по траве, жесткой от инея.
Но об этом после разговор.
И мы шли по лесу, но рябчики нам под ноги не лезли, и только вопили кедровки, опереньем своим неуловимо напоминавшие милиционеров.
Я заскучал и почему-то вспомнил пасеку, огромный котел, в котором топился воск, и мужика, который дьяволом порхал вокруг котла, ворочая воск палкой и попивая из бутылки подозрительную жидкость.
И вдруг я вздрогнул: из кустов прямо на меня уставился черный, с желтым ободком, кошачий какой-то глаз, и недолго я думал, потому что, еле шевеля огромными крыльями, взлетела птица.
Ах, взвел я курок мигом и, себя не помня, наугад, неловко выстрелил, и птица резко сложила крылья, снизилась, побежала, задергалась, затрепыхалась.
Я схватил ее — это была сова, у ней когти — острыми крюками, нос дугой, и хоть мертва она — желтым пламенем горят глаза; я огляделся по сторонам и закрыл их.
— Пусть арфа сломана, аккорд еще рыдает! — сказал, подходя, Олег. — Сову убил? Молоток робенок. Ты ее кушать будешь? А вообще-то, слушай, отдай коготки, а? Я пацану привезу, он в индейцев играть будет.
— Черта вам лысого, Олег Иваныч, — высокомерно отвечал я, — кто меня вчера хаял-позорил, кому я вчера, как собака, рябчиков гонял?
— Ой-е-ей, запел-то он как, да было б дело путное, а то тьфу, прости господи, сова!
И стекла его очков заиграли, как стеклышки в калейдоскопе, а потом запотели; он снял их, протер и близорукими добрыми глазами похлопал.
Но уже темнело, и мы пошли обратно, к нашим палаткам, и там принялся за меня буровой мастер Никола.
— Жень, а Жень, я те утром с нее шашлык, хошь, сделаю, хошь? Гы-ы…
— Отвали ты, бурмата, — тосковал я.
А остальные мужики наши сидели серьезные, но подсмеивались, чесали бороды.
«Ладно, сукин кот Коля, — думал я, вконец изобиженный,— ты смеешься, но не знаешь, какой глаз у этой птицы; смейся, смейся громче всех, милое созданье...»
...Оплывал огарок, кошмарные тени бродили по тусклому брезенту палатки, и все уже спали, кроме меня да Николы, который рассказывал сказку о том, как блатной прокурора обманул.
Я взял сову и открыл у нее глаза. Сам-то знал, да и то жутковато сделалось, мурашки по спине поползли — навыкате такой, желтый, стеклянный, да еще клюв обрисовывается.
Я тронул тихонько Колю ногой и говорю: «Кули-кули-кули, пау-пау». Он чмокал, башкой крутил, с боку на бок вертелся и лишь потом очухался, когда глаза увидел.
— А-а-а-ах! — как завопит, вскочил, из палатки вон хотел, ан она застегнута — и я сову за ним ношу, он орет.
От крика и шума того отряд наш проснулся и стал Колю материть. Пока спички искали, чтоб свечку запалить, я залез тихонько в спальник и притих.
Зажег Коля свечку, по углам ищет, трясется, но видит — никого. Все смеются над ним, а он только повторяет, бедный, что вот он только что был, глаз дьявольский, и кричал «кули-кули».
И скоро опять все успокоилось, потому что здорово мы умотались за день: тугая глина не отпускает бур. «Еще разик, еще раз», — кричит Колька, и лицо его краснеет от натуги, и мы все наваливаемся на отполированную нашими ладонями рукоять воротка, и трещит, оседает копер, и его сосновые ноги дрожат, как и наши. «Еще разик, еще...» Но внезапно чуть легче становится, и только теперь заметно, как подрос выпирающий из земли конец штанги. «Сорвали», — счастливо кричит Колька, отпускает руки, и мы минуту отдыхаем, глотаем воздух, а потом опять: «Навались!»
...Я лежал и смотрел в открытый люк палатки, полный звезд, и думал о своей хорошей жизни, о ребятах, о сове и о том, что тайга совсем цветная стала — желтая, зеленая, синяя, красная, и что по утрам вода в ведре вся в мелких льдинках, а мы, проснувшись, все ближе тянемся к костру.
А утром я отдал лапки совиные Олегу: пусть и его пацану будет хорошо.
Последние комментарии
16 часов 40 минут назад
16 часов 42 минут назад
22 часов 33 минут назад
1 день 2 часов назад
1 день 3 часов назад
1 день 23 часов назад