Полоцкая земля (очерки истории Северной Белоруссии в IX–XIII вв.) [Леонид Васильевич Алексеев] (fb2) читать постранично, страница - 3

как «произведение природы (!)»^[15]. Белорусскими археологическими древностями интересовался В. Н. Татищев, который, отыскивая место Тмутаракани, поместил ее в верховьях р. Прони, где, сообщал он, по сведениям одного «знатного дворянина», «есть запустелое городище и неколико здания каменнаго видно, имени же никто не знает»^[16].

Первые, крайне любопытные известия о раскопках в Белоруссии и, в частности, именно в Полоцкой земле, дошли до нас благодаря собранию Винцентия Меницкого и относятся к концу XVIII в. У него хранилось ответное письмо последнего польского короля Станислава Августа от 24 февраля 1790 г. «чеснику» Бжостовскому. Сильно заинтересованный раскопками последнего в кургане у имения Мосар Витебской обл. коронованный любитель древностей просил дополнительных сведений: не найдено ли при скелете, помимо бубенчиков на ремешке, каких-либо еще предметов? Принадлежит ли скелет мужчине или женщине («это может выяснить всякий цирюльник»), находился ли он в гробу или без^[17].

В изданиях, выходивших в первые три десятилетия XIX в. (до опубликования работ братьев Е. П. и К. П. Тышкевичей), неоднократно мелькают сведения об археологических древностях Белоруссии. Будущий известный историк Литвы Ф. Е. Нарбут^[18], командированный М. Б. Барклаем де Толли в качестве военного инженера для возведения укреплений между Могилевом и Рогачевом в 1810 г., вскрывает в районе Рогачева несколько курганов. Он также раскапывает курганы под Новогрудком, а в 1822 г. — в своем имении (очевидно, Шавры Лидского уезда)^[19]. Ему принадлежит (1818) первое в Белоруссии определение курганов, как древних могил, оставленных, как он считал, каким-то неизвестным народом, жившим «до русинов» в этих местах^[20]. В «ученое путешествие» пускается молодой П. И. Кеппен (1819), воспользовавшийся поручением ревизовать почтовые станции Белоруссии и собирающий материалы для будущей книги «Список русским памятникам»^[21]. Однако курганы и городище тогда еще не входили в разряд исторического источника, на них внимание не обращалось; исследователи интересовались только «несомненными» историческими предметами, т. е. предметами с надписями; Борисовыми камнями, крестом Евфросинии Полоцкой и т. д.

Рано умерший талантливый ученый Зориан Доленга-Ходаковский первый обратил серьезное внимание на археологические памятники. Хода-ковский исходил русские губернии с целью отыскания и нанесения на карту городищ, курганов и других урочищ^[22]. Труды этого исследователя частично касались и Белоруссии: ему были известны, например, городище в Старом Селе под Витебском^[23], городища в Северной Белоруссии; судя по его карте, опубликованной М. П. Погодиным^[24], он исследовал также городища в м. Радомле Чаусскога у., Дороговичи Бобруйского у. и т. д.^[25] Труды 3. Ходаковского вызвали большой интерес, стали широко известны и послужили, очевидно, толчком к началу массового увлечения местными древностями и «раскопками» на местах.

Первые исследования Западнорусского края принадлежат помещикам, преимущественно польского происхождения, а иногда и монахам местных монастырей^[26]. Повысился интерес к краеведению и древностям. В 30–40 годах XIX в. говорили уже о появлении девятитомного труда Ф. Е. Нарбута, а также «Obrazy Litwy» Крашевского (1844–1845), этнографического труда Я. Чечота, Зенкевича и др. Под воздействием духа времени начались в Белоруссии и первые, сравнительно серьезные раскопки местных помещиков — К. П. и Е. П. Тышкевичей и в соседних западных землях их двоюродного брата А. С. Платера^[27], с 1800 г. собиравшего археологические предметы. Однако основы археологической науки в Белоруссии были заложены Е. П. Тышкевичем^[28] начавшим в 1835 г. в Логойске систематические раскопки древних курганов (продолжавшиеся восемь лет)^[29]. В вышедшей вскоре небольшой статье он описывал свои первые исследования, сообщая о трудностях и даже страхе, который ему пришлось преодолевать, берясь впервые за раскопки погребений^[30]. Уже тогда автор сделал совершенно правильный вывод, что раскопанные им курганы (речь шла об 11 насыпях в Логойске) содержали не братские могилы, оставшиеся после войны, как это утверждало, по-видимому, местное население, а были погребениями «какого-то знатного рода». Автор понимал, что раскапывает курганы славян, но о датировках ни в этой, ни в последующих работах еще речи не было. Он первый начал сопровождать свои работы рисунками^[31].

Капитальные труды по археологии его старшего брата стали выходить позднее. Если Е. П. Тышкевич писал почти исключительно о