В диком краю [Рокуэлл Кент] (fb2) читать постранично, страница - 2

перебросили конец, и старик повел нас на буксире к югу.

Подул легкий бриз. Высоко задрав нос, лодка неслась по гребням мелких волн, обдававших нас сверкающими брызгами. Мы плыли прямо навстречу слепящему солнцу, и было смешно, что нас везут неведомо куда. Чудной старик тащил и тащил нас за собой; за все время он не произнес ни слова и даже головы не повернул, точно боялся, что мы в любой момент захотим отцепиться.

Наконец мы добрались до подножия острова. Он был поистине колоссален, с совершенно отвесными склонами и, насколько мы могли судить, лишен всякого подобия гавани. Но еще минута — и, обогнув большой мыс в северной части острова, мы оказались в объятиях открывавшейся полукругом бухты. Итак, мы на месте!

Что за зрелище! Две величественные горы возвышаются по обеим сторонам бухты. Их склоны образуют углубление, по форме напоминающее гамак, низшая точка которого находится прямо над центром полукружия бухты. Вдоль побережья тянется чистый и ровный пляж, усыпанный темной галькой; линия прилива намечена прибитым к берегу плавником — сверкающими белизной истертыми и расщепленными остовами деревьев с корнями фантастической формы. Над пляжем пояс яркой зелени, а еще выше густая чернота леса. Все это было так грандиозно, что сначала мы напрасно отыскивали какие-либо признаки жилья, пока наконец, еще не вполне веря своим глазам, не увидели, как предполагаемые валуны принимают форму домиков.

Лодки причалили, мы выпрыгнули на берег и с радостно бьющимися сердцами стали взбираться по пляжу на твердую землю, не переставая дивиться и восклицать:

— Невероятно, не может быть, это сон!

Мы стояли на зеленой лужайке, окаймленной с одной стороны аккуратно подстриженным ольховым парком, простиравшимся до подножия горы; с другой стороны лужайка тянулась вдоль моря, местами исчезая в лесу. В центре вырубки стоял домик старика. Хозяин пригласил нас войти. Одна небольшая комната, опрятная и удобная; сквозь окна, обращенные на юг и на запад, льется теплый поток солнечных лучей; печь; у окна стол с аккуратной стопкой тарелок. Несколько полок, занятых провизией, и одна с книгами и газетами. Койка покрыта ярким полосатым одеялом. Сапоги, ружья, инструменты, табачные коробки, лестница, ведущая на чердак, в кладовую. И наконец, сам старик швед, низенький, круглый, крепкий, с лысиной, похожей на тонзуру, с широким скуластым лицом и толстогубым ртом, склад которого обнаруживал доброту и чувствительность. Небольшие глазки его искрились от удовольствия.

— Это все мое, — сказал он, если хотите, можете жить здесь со мной. И с Нэнни, — добавил он, так как в этот момент не только Нэнни, но и прочие ангорские козы всем семейством — папа, мама и детеныш — пожаловали в дом и, поводя дурашливыми мордами, стали обнюхивать и переворачивать все, что удавалось, в поисках пищи. Хозяин повел нас к лисьему питомнику в нескольких ярдах от дома. Зверьки, забившись в дальний угол, поглядывали на нас с недоверием. Затем, показав нам старый бревенчатый сарай для коз, он сообщил, что чуть дальше в лесу, неподалеку от моря, у него есть новый свободный сарай.

— Теперь идемте, — торжественно сказал старик, — я покажу вам свою заявку на участок. Я заготовил все по форме и думаю скоро получить лицензию из Вашингтона. Застолбил пятьдесят акров. Так написано в заявке, и пусть теперь кто-нибудь попробует отобрать у меня все это!

Тем временем мы подошли к высокой ели. к стволу которой он давно уже прикрепил защищенную навесом дощечку с драгоценным документом. О ужас! Дощечка была пуста, лишь на одном гвоздике еще висел обрывок бумаги.

— Билли, Нэнни! — в притворном гневе загремел старик, грозя кулаком преступникам, которые с глупым видом глядели на него, на сей раз предусмотрительно оставаясь на расстоянии.

— А теперь на озеро!

Мы шли по аллее, образованной высокими елями. Солнце бросало блики на дорожку, заставляя то тут, то там пламенем вспыхивать в лесном мраке какой-нибудь яркий гриб. Вправо и влево от нас далеко вглубь уходили шеренги деревьев, а впереди виднелось широкое, освещенное солнцем пространство — долина между холмами, в которой и лежало озеро. Это было настоящее озеро, широкое и чистое, протяженностью во много акров. Отраженный в нем склон горы вместе с багровым закатным небом лежал у наших ног. Ни малейшее дуновение ветра не нарушало водную гладь, даже самая легкая рябь не пробегала вдоль каменистого берега. Здесь царили мертвая тишина и неподвижность, не считая, пожалуй, глухого шума прибоя и двух орлов, которые парили в небе, выглядывая добычу на вершине горы. О возвышенная минута! Есть такие моменты в жизни, когда ничего не происходит, но умиротворенная душа распрямляется свободно.

Время торопило, и мы повернули назад.

— Посмотрим теперь второй сарай, а то пора уезжать. Старик повел нас коротким путем. Избушка стояла посреди затененной вырубки. Это был бревенчатый домик приличных