Млечный Путь [Кузьма Чорный] (fb2) читать постранично, страница - 2

многие проблемы человечества.

В романах «Поиски будущего», «Большой день», «Млечный Путь» все «идейные категории» (родина, собственность, гуманизм и т. д.) проверяются перед лицом смертельной опасности, которая нависла над жизнью нашего народа, над человеческой культурой, будущим человечества.

Пока созревал и складывался смелый замысел романного цикла, Кузьма Чорный от вещи к вещи рос как художник-психолог, как мастер романной формы.

Переход от раннего Чорного — рассказчика и романиста — к зрелому был значительным творческим ростом, но рост этот происходил в таких условиях, когда были неизбежны и потери. И, видно, немалые, если уже в самом конце жизни Чорный с болью отмечал в своем дневнике, что писал не совсем так, как мог бы. В этом трагическом признании есть и печаль по всему хорошему, что не взял он в дорогу, когда после романов «Сестра» и «Земля», сразу же блокированных вульгаризаторской критикой, под ее бдительным взором перешел к романам «Иди, иди» и «Отечество».

Схематически творческий путь Чорного, если иметь в виду и его «психологию творчества», представляется нам таким.

Первый период — молодое увлечение открытием человека, открытием самого себя (самоанализ, рефлексия); удивление перед сложностью человеческого поведения и переживаний, необъяснимой временами, но тем более прекрасной для глубокого и смелого таланта. Увлечение своей способностью открывать в человеке и жизни никем не замеченное, видеть за обычным необычное, за тишиной — бури, за обыденностью — глубочайшую человеческую одержимость.

И все это интересно для молодого таланта не просто само по себе, а еще и потому, что он всему миру раскрывает духовное богатство и сложность близкого ему простого человека, белоруса-труженика. Его трепетную и чуткую душу. Его печаль в радости и радость в печали. Его стремление вырваться из привычного и его неотделимость от того, что его окружает.

Человек, его психология, его поведение изучаются с почти научной точностью, чтобы увидеть и глубину человека, и высоту взлета его мыслей и чувств.

Но анализ в реалистическом художественном произведении — это только шаг к синтезу, к созданию законченных, никому до этого не известных характеров.

Второй период, вторая «ступень» творческой биографии Кузьмы Чорного начинается тогда, когда он открывает для себя, что самое необъяснимое в человеке можно попробовать объяснить, раскрыть, если углубиться в социальную почву явления, если пойти в глубь истории.

Это так отвечало его таланту, который не чуждался теории, а только мужал от ее соседства. Горький, а также Бальзак и Золя, с их широкими полотнами социальной жизни, с их углублением в социально-классовую природу человека, теперь особенно увлекают Чорного.

Но нельзя ничего упрощать, когда дело касается человека, его внутреннего мира. А между тем само время (конец двадцатых — тридцатые годы) упрощало многое. Такого же упрощения потребовала от литературы и вульгаризаторская критика.

В этих условиях Чорный неизбежно утрачивал нечто из приобретенного им еще в начале творческого пути.

Позднее, в сороковые годы, он пытается сохранить многое из найденного в тридцатые, снова вернуть в свои произведения всю сложность человеческой индивидуальности и вообще жизни.

Конечно, так резко разделять единый творческий путь художника можно только с целью подчеркнуть своеобразие каждого из этапов. На самом же деле высоких порогов между ними не было. Были более или менее выразительные тенденции на каждом этапе, о них и идет речь.

Каждый из этих условно очерченных периодов связан для нас с произведениями, образами, в которых раскрылись наивысшие возможности таланта Кузьмы Чорного («Сосны гомонят», «Сентябрьские ночи», «Земля», пастушок Михалка и портной в «Третьем поколении», корчмарь в романе «Тридцать лет», старик Стефанкович в «Любе Лукьянской», дети Олечка и Кастусь в «Поисках будущего», «Млечный Путь»).

* * *

В анализе «микрочувств», который особенно привлекает Кузьму Чорного (именно на глубине «микрочувств», по его убеждению, находятся истоки человеческого поведения), автор не может и на миг отключиться от процесса познавания человека, от основного настроения, так как, утратив настроение, перестает видеть нужную глубину.

Отсюда — особая напряженность психологического анализа в произведениях Кузьмы Чорного двадцатых годов, растворенность всего во всем:

«…Это земля, а это дорога на ней… Ночью звезды и трава холодная… Видны люди, порою их больше, порою меньше, и чем-то и как-то живут они… И там дальше тоже это есть, и если я буду там, то буду там все это видеть, а тут это все тоже останется… Впереди будет что-то, теперь же солнце светит, и широкая пойма стала желтой от него. И беспокойно как-то от того, что стало пусто и глухо, когда уехали все…»

(«Чувства»).

Неустойчивость, текучесть настроений характерны для героев Кузьмы