Чертов узел [Олег Васильевич Слободчиков] (fb2) читать постранично, страница - 2


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

прилепившийся к совхозу, не достоин того, чтобы на него обижаться.

Участковый, ни слова не говоря и круто заламывая бровь, с минуту буравил Алексея испытующим взглядом, потом, чуть смутившись насмешливых глаз чушкаря, спросил сурово:

— Кто убил русского?

— Ты — власть, ты и разбирайся! — таким же тоном ответил Алексей и добавил резче: — И не строй мне глазки, я тебе не родственник!

У него сразу не сложились отношения с участковым, поскольку кооператор, обойдя его, одаривал мясом только председателя совхоза и начальника районного отдела милиции.

Глаза милиционера слегка очеловечились.

— Вас здесь только трое, русских… Может быть, подозреваешь кого?

— Алик со всеми хорошо жил и никому зла не делал, — чуть мягче сказал Алексей. Подумал: «А вот с языком, по пьянке, у него были проблемы…» Об этом с прибывшими говорить не стоило. Подрагивающей рукой он протянул исписанную ученическую тетрадь: — Здесь все написано: где и с кем я был последнюю неделю, и кто это может подтвердить.

— Ишь, какой грамотный, — опять прищурил глаз участковый инспектор.

— Да уж пограмотней многих! — скривил губы Алексей.


Тело лежало ничком. Левая рука была поджата к животу, правая, со сбитыми суставами пальцев, вытянута. Чуть заметный ветерок шевелил локон на виске. Некогда светлая рубаха была черна от засохшей крови.

Милиционеры небрежно пошарили в кустах, вошли в избушку, позвали Алексея, потрясенного видом мертвого товарища.

— Бывал здесь?

— Два раза в этом году!

— Как думаешь, что пропало?

Пропадать было нечему: пара серпов была засунута за стропила набранного из тесаных жердей потолка, замызганный спальный мешок валялся на нарах, на столе стояла черная от копоти посуда, керосиновая лампа с треснувшим стеклом, под нарами — две пары резиновых сапог, продукты в мешках. Алексей пожал плечами:

— Нож складной у него был! Большой такой.

— На поясе нож. В чехле, — бесстрастно проговорил следователь.

В избушке смрадно пахло перестоявшей сивухой. Участковый откинул крышку двадцатилитровой алюминиевой фляги и оглядел всех с таким видом, будто раскрыл тайну убийства.

Алексей ни к чему не прикасался, каждый шаг делал с опаской, обдумывая последствия: местным выгодно было свести все к тому, что русские передрались между собой: все просто и всем понятно.

Оседланные кони, взятые для поездки у чабанов, беспокойно топтались возле ручья, храпели и прядали ушами, косясь на тело. Оперативник со следователем перевернули Алика на спину. Засохшая рубаха без пуговиц распахнулась, как надломленная скорлупа, и Алексей, чуть побледнев, увидел раны возле сердца.

— Гляди-ка, сквозняк! — сказал по-казахски следователь. — У тесака должно быть лезвие сантиметров двадцать пять…

«Двадцать четыре», — мысленно поправил его Алексей и с опаской подумал, что говоривший не так глуп, как это казалось на первый взгляд.

Оперативник взял одну из лошадей под уздцы, чтобы погрузить тело, она рванулась в сторону от кровавой лужи. Оперативник, до сих пор ни слова не сказавший по-русски, матюгнулся без всякого акцента. Лошадь получила по лбу удар плетью и, подрагивая, послушно сдала задом к ручью. Участковый и следователь подхватили тело: один за ноги, другой под руки. Алексей, глядя на них, растерянно переступил с ноги на ногу.

— Помоги! — прикрикнул участковый и проворчал: — Еще иконы дома повесил.

Алексей вздрогнул, подскочил к телу, брезгливо подхватил его под поясницу, где не было ни крови, ни ран, помог перекинуть тело через седло.


* * *
После распада общины, тайно жившей в верховьях реки Байсаурки, Виктор, на пару с Аликом, всю зиму заготавливал хвою эфедры и хорошо на этом заработал. Получив деньги, он надолго застрял в городе, а потом устроился на работу в издательство художником. Устроился, потому что не мог отказать в просьбе старому знакомому и бывшему однокурснику, повышенному в должности и искавшему хотя бы временную замену на прежнюю свою должность.

Алик лето и осень проработал в горах один, иногда в паре со случайными людьми. В начале года он снова вписал Виктора в свой договор с заготконторой. И тот клялся, что к весне закончит городские дела и вернется, может быть, даже на несколько лет. Виктор не лгал. Ему действительно плохо было в городе, и он готовился к возвращению на Байсаур. Подстегнул события звонок междугородной станции. Звонил киргиз Богутек, приятель Алика, у которого Виктор пару раз ночевал, дожидаясь попутки или нерегулярного рейсового автобуса в райцентр. Звонил Богутек не иначе как из кабинета управляющего отделением совхоза. Его то и дело перебивала казахская тарабарщина на линии:

— Эу, Витька, Алик где? — кричал табунщик.

— В горах! — Слегка удивившись звонку, ответил Виктор. — Недели три назад он был у меня, вещи оставил…

— В морге наш Алик. Двадцать дырок! Вот, что сделали, сволочи…

— Кто? — еще не осознав услышанного, спросил Виктор.