Творение сознания. Миф Юнга для современного человека [Эдвард Ф Эдингер] (fb2) читать постранично, страница - 2

поверьте мне, они строят и в Индии, и в Китае, и в России — во всем мире. Это новая религия. Как вы считаете, сколько времени понадобится на ее создание?.. Мне думается, лет шестьсот, не меньше» ^[1].

Юнг был первым, кто сформулировал проблему современного человека как отсутствие в его жизни мифа. Как и в случае со многими другими его открытиями, он обнаружил это прежде всего в самом себе. В «Воспоминаниях, снах, размышлениях» он рассказывает, что после первой публикации своей книги «Метаморфозы и символы либидо» в 1912 году ^[2] он находился какое-то время в состоянии необычайного просветления:

Ныне ты владеешь ключом к мифологии и можешь открывать все двери, ведущие в глубь бессознательной психической субстанции человека. Но потом словно кто-то шепнул мне: а нужно ли открывать все двери? И тут же сам собой возник вопрос: чего же, собственно говоря, мне удалось достичь? В христианском мифе — мог бы прозвучать ответ. «Но живешь ли ты сам в этом мифе? — спросил я себя и ответил. — Если быть честным — нет. Это не тот миф, в котором я живу». Так что ж, у человечества больше нет никакого мифа? Очевидно, у человечества и вправду больше нет никакого мифа. Но в таком случае каков же твой миф — миф, в котором ты живешь? Мой диалог с самим собой приобрел не совсем приятный оборот, и я прекратил думать на эту тему. Я зашел в тупик ^[3].

Впоследствии Юнг нашел свой миф, и задача, которую поставил перед собой автор этой книги, состоит в том, чтобы показать, что отсутствие у Юнга своего собственного мифа сопряжено с исчезновением мифа из жизни современного общества, а создание им своего индивидуального мифа можно воспринимать как первые ростки нового коллективного мифа. В действительности я глубоко убежден, что при рассмотрении событий в исторической перспективе становится очевидным, что Юнг — эпохальный человек. Эпохальным я называю человека, чья жизнь открывает собой новую эпоху в истории культуры.

Эпохальный человек первым испытывает и вполне отчетливо формулирует новый способ существования. Его жизнь приобретает, таким образом, объективное, безличное значение. Она становится парадигмой, прототипом новой эпохи и тем самым становится образцом для других. Юнг отдавал себе отчет в наличии подобного аспекта в своей жизни. Рассказывая о своем противоборстве с бессознательным, Юнг пишет: «Именно тогда я перестал принадлежать только себе, утратил это право. Отныне моя жизнь принадлежала большинству» ^[4].

Наглядным примером того, что личная жизнь Юнга отражает судьбу человечества, могут служить поразительные параллели между решающими моментами его внутренней жизни и коллективным кризисом западной цивилизации. Его первое и основное противоборство с бессознательным произошло одновременно с катастрофой Первой мировой войны ^[5]. В период с 1914 по 1918 гг., когда западный христианский мир был вовлечен в жестокий межнациональный конфликт, Юнг испытывал в своей душе нечто равноценное мировой войне, сопротивляясь в глубине своей души изменению образов коллективного бессознательного и одновременно интегрируя их, Отметим, что Уильям Джеймс говорил о неизбежности существования «морального эквивалента войны» ^[6]. Психологический эквивалент войны был найден Юнгом благодаря конфликту противоположностей в его индивидуальной психике. Нечто подобное произошло и во время Второй мировой войны, когда Юнгу было явлено высшее откровение бессознательного — видения coniunctio в период тяжелой болезни, перенесенной им в 1944 году ^[7]. Ко дню высадки союзных войск в Европе (6 июня 1944 г.) Юнгу, несмотря на то что он все еще был прикован к постели, стало заметно лучше ^[8].

Почти все значительные события в жизни Юнга можно рассматривать как парадигмы нового образа существования, которое является следствием переживания им жизни сообразно собственному мифу. Мы не должны рассматривать жизнь Юнга как парадигму; мы должны взглянуть на природу нового, созданного им мифа, который наполнил его жизнь смыслом и освободил от тягостного состояния, описанного в начале этой главы.

Первые проблески нового мифа в своем сознании Юнг почувствовал во время посещения в начале 1925 года индейцев пуэбло, проживающих на юго-западе Соединенных Штатов. Ему удалось завоевать доверие Охвиэ Биано (Горного Озера) — вождя племени таоса. В «Воспоминаниях, снах, размышлениях» Юнг описывает свой разговор с Охвиэ Биано:

«Американцы хотят разделаться с нашей религией. Неужели они не могут оставить нас в покое? Ведь то, что мы делаем, нужно не только нам, но и им. Да, мы делаем это для всего мира. Это идет на пользу всем людям», — говорил Охвиэ Биано.

Судя по его взволнованности, он намекал на какой-то исключительно важный элемент своей религии. Поэтому я спросил: «Значит,