Отыгрыш [Александр Владимирович Воронков] (fb2) читать постранично, страница - 4

выкручивалась по-своему, частила бойко:

— Ну, то, что сестренка моя меньшая, Танька, косу себе отчекрыжила, чтоб букли крутить, как у соседской Вальки, а у тетки Нюры одноглазый кот пропал, — оно вам без интереса, а сводку вы и так слыхали — упорные бои на всем фронте, на Западном, вон, направлении, нынче наши самолеты кучу немецкой техники уничтожили да роту пехоты впридачу. Лично мне такие новости оч-чень даже!

Лида ей отчаянно завидовала: есть же такие люди, по которым никогда не скажешь, что они встревожены, или опечалены, или…

А сегодня и вовсе примчалась в сестринскую оживленная, выпалила прямо с порога:

— Девочки, после смены все со мной! — и, сделав загадочные глаза, пропела опереточным голоском: — Банкет намечается!

Лида удивилась. Ей даже немножечко любопытно стало. Нет, она, конечно же, никуда не собиралась идти, но…

Но Надька была не из тех, от кого можно запросто отговориться. Ну и что с того, что Лида без году неделя в госпитале работает? Она ж, Надька, не отдел кадров, чтоб этим интересоваться. Устала? А кто не устает? Можно подумать, она, Надька, не устает, или, вон, Тонька… И в конце концов выдала самый весомый аргумент:

— Ванька мой на полсуток домой выпросился. Ты ж понимаешь, он на казарменном, мы, считай, месяц не виделись. Скажешь, не праздник? По нашим временам очень даже праздник! А у нас так — если праздник, то полон дом народу. Вот как свадьбу гулять будем, все услышат, от Привокзалки до Кирпичного! Теть Зина, Ванькина мать, уже, небось, пироги вовсю печет. Так что не выдумывай-ка давай.

Они были очень красивой парой, темненькая Надя и ее Ваня, похожий на царевича из сказки. Правда, Надя ворчала, что зря он к приходу гостей гражданское надел, когда он в форме, на него глядеть приятнее. А он притворно хмурился в ответ и отшучивался: "Коли так форму любишь, чего ж не стала встречаться с тем летным курсантом, у летунов-то, знамо дело, шику больше нашего".

У Вани собралась целая дюжина гостей, однако мужчина среди них оказался только один — точнее, молодой парень в тяжелых, "профессорских" очках. Так что тему для разговоров задала Надька, воспользовавшаяся случаем покрасоваться в ярко-голубом крепдешиновом платье:

— Ну, граждане-друзья, как вам моя обновка?

Гостьи принялись оживленно обсуждать ткани, фасоны, делиться мечтами, кто какое платье хотел бы себе сшить. Лида вздохнула и улыбнулась: уж ее-то даже малиновая наливка не втянет в такой разговор! Зато все та же наливка развязала язык стеснительному парнишке в очках, Жоре, и вдруг оказалось, что и ему, и Лиде просто не терпелось поговорить о сонетах Шекспира.

Ей было тепло и весело. И казалось, что все и у всех сейчас хорошо и просто замечательно и нет других тем для разговора, кроме самых приятных. Лиде вдруг представилось, что во главе стола сидят, как на свадьбе, Варя с Пашкой. А Митя… Митя тоже здесь, просто во двор покурить вышел и вот-вот вернется.

Лида опомнилась. И почувствовала: все они пытаются отгородиться от того, что все равно случится. Так, как будто бы красивая, как до войны, одежда может уберечь человека, а беззаботная болтовня — рассеять жуткую тишину, эту вот тишину от бомбежки до бомбежки.

А тетя Зина, беленькая старушка с удивительно звучным, молодым голосом, вдруг обронила, то ли извиняясь, то ли жалуясь:

— Так уж получается — стол у нас нынче бедноват. То ли дело до войны…

— А давайте патефон заведем? — как будто бы не слыша ее, с преувеличенным воодушевлением воскликнула Надя. Но в голосе ее Лиде почувствовалось старческое дребезжание. И в танце она двигалась как-то неровно — то старчески шаркала ногами, то принималась, будто опомнившись, дробно притопывать не в такт музыке. И когда мелодия споткнулась и захромала, Надя даже не сняла иглу — сдернула торопливо, резко — и уселась на место, кивком указав Ване, что пора наполнить рюмки.

А потом запела… нет, заговорила тихо и строго:

И Лида вдруг подумала, что таким вот голосом молятся.

В прихожей гостей провожала одна только тетя Зина. Лида слышала, как Надя рыдает в кухне в полный голос и допытывается:

— Ну ты мне скажи, все плохо, да? Раз никто ничего толком не говорит, значит, все совсем-совсем плохо!

— Не, ну какое плохо? — утешающее твердил Ваня. — Кому полагается знать — те знают, когда будет нужно — и вам скажут. А пока… ну видишь