Бог в заброшенной кузнице выковал нам имена.
В доме сушатся сети и светится рыба в реке.
И танцуют в обнимку чужая любовь и вина,
и беседуют дети на тайном своём языке.
Мы свои имена, как подковы, кладём на ладонь,
так и бродим на ощупь средь множества тайн и чудес.
Даже если земля — это слёз и печали юдоль,
молча тянется к небу детей подрастающий лес.
Если речь замолчала, а звук из молчанья возник,
если косточке персика в землю захочется лечь,
мы с тобой для начала к постели привяжем тростник,
между нами положим холодный сверкающий меч.
Сердце — сладкий орех, он в телесной лежит скорлупе,
ожидая, что скоро Господь скорлупу разгрызёт,
и тогда ты поедешь, как князь, в одноместном купе
в свой последний приют, раздвигая бесцветный азот.
Жнец, и швец, и кузнец, и на флейте загробный игрец,
две холодные девы, лежащие рядом с тобой,
говорят, что любовь — это истина многих сердец,
это воздух для птиц, распростёртых в дали голубой.
И покуда с нас Бог не снимает воздушных оков,
за кормою ладьи одинаково плещет вода,
нам невидимый пастырь, пасущий стада облаков,
тихо шепчет в ночи: «Никогда, никогда, никогда…»
Последние комментарии
16 часов 19 минут назад
16 часов 19 минут назад
16 часов 27 минут назад
16 часов 36 минут назад
17 часов 34 минут назад
17 часов 52 минут назад