Цитата: "А марганец при горении выделяет кислород". Афтырь, ты в каком подземном переходе аттестат покупал? В школе преподают предмет под названием - химия. Иди учи двоечник.
Стоит внимания. Есть новизна и сюжет. Есть и ляпы. Ну например трудно потерять арбалет, еще трудней не пойти его поискать, тем более, что он весьма дорогой и удобный. Я слабо представляю, что четверо охотников уходят на охоту без дистанционного оружия и лишь по надобности его берут, тем более, что есть повозка и лошади. Слабо представляю, что охотники за своей жертвой и подранками бегаю с мечами. Имея 4 арбалета и видя волколака автор
подробнее ...
рассказывает нам как его они рассматривают и как он готовится к нападению, дожидаясь атаки. Лишь ГГ успевает нажать на спуск в догон и забыв о перезарядке несётся безоружный за целью, видимо высказать своё устное фи за грубое подталкивание. Ну и как всегда охотники на монстров не имеют элементарной защиты от таких нападений - рогатины и предпочитают служить "кеглями" и летать не имея крыльев. Стандарт вооружения для таких писателей - меч, взяв авторит - ведьмака А. Сапковского. Только у него ведьмаки были уже биомутантами и обучались с детства, имели невероятную реакцию, гибкость, скорость и кучу химии от отравлений и заживление ран от ближнего контакта с чудовищами. Наши простые предки справлялись копьями,луками, собаками, ядом и ловушками. Диванные писатели пишут глупые книги и ссылаясь друг на друга. Да нормальные охотники в лес без хороших как минимум двух обученных собак держать зверя на одном месте на хищника не пойдут, иначе сами станут дичью. Я действительно умных произведений, где хоть чему то можно научиться из реального опыта давно не читал. На фоне прочих авторов оценку ставлю - хорошо и рекомендую представлять в уме более реальные ситуации и не резать монстров ножичком, а сразу колоть зубочисткой.
Очень! очень приличная "боярка"! Прочёл все семь книг "запоем". Не уступает качеством сюжета ни Демченко Антону, ни Плотников Сергею, ни Ильину Владимиру. Lena Stol - респект за "открытие" талантливого автора!!!
Написано на уровне детсада. Великий перерожденец и врун. По мановению руки сотня людей поднимается в воздух, а может и тысячи. В кучу собран казачий уклад вольных и реестровых казаков, княжества и рабы. 16 летний князь командует атаманами казачьего войска. Отпускает за откуп врагов, убивших его родителей. ГГ у меня вызывает чувство гадливости. Автор с ГГ развлекает нас текстами казачьих песен. Одновременно обвиняя казаков
подробнее ...
обворовывание своего князя. Читать о всемогущем колдуне и его глупых выходках и рассуждениях просто не интересно.
судьбу как трагедию.
Стремясь прежде всего к исследованию своего героя, автор строит роман как его монолог. Конечно, это условность, определенный писательский прием. Мы не знаем, кому Данила рассказывает о себе, может быть, это исповедь перед самим собой, перед «другим Данилой», то есть перед своей совестью. Если не считать горькой иронической интонации (весьма гибкого в руках автора художественного средства), ничто не свидетельствует о ретроспективности повествования; временна́я точка, в которой находится рассказчик, движется вместе с его рассказом.
При всей условности, такое построение порождено задачами реалистического познания действительности. Взгляд на мир в личностной перспективе, с точки зрения Данилы и через Данилу, позволяет стянуть к нему, как к центру, все содержание романа, и это помогает автору представить его образ крупным планом, показать «изнутри». Но важно отметить, что монолог Данилы не замыкается ни на его личной судьбе, ни на его личном отношении к миру. Он широко включает в себя этот мир — послевоенную действительность Югославии, ее прошлое и ее будущее, судьбы ее народов, судьбы мира, судьбы социализма.
Романы, построенные как «эпические монологи», в 60—70-е годы появляются в литературах разных социалистических стран и составляют определенную примету их развития. Мысль о народной судьбе соединяется в этих книгах с обострившимся вниманием к личности, к нравственной проблематике. Роман Д. Сушича принадлежит к наиболее ранним и своеобразным примерам этого характерного явления.
Однако условность монолога Данилы заключается еще и в том, что автор не стилизует его последовательно под речь своего героя. Он как бы «рассказан» не только им, но и самим автором, местами изложен языком, который вряд ли может быть свойствен крестьянину, даже прошедшему переплавку в горниле народно-освободительной войны. В нем много рефлексии, интеллектуальной игры, немало литературных ассоциаций. Это тоже, в значительной мере, писательский прием, с помощью которого автор стремится придать своему герою дополнительную «всеобщность», непосредственно, иногда с открыто публицистическими целями, ввести свой роман в контекст идейных споров современности.
Прямая полемика содержится и в реплике, которую Данила Лисичич произносит о себе уже на первой странице книги: «Я не Сизиф». Античный миф о Сизифе, истолкованный как символ тщеты всех человеческих усилий, — ключевой для философии экзистенциализма. Экзистенциалистские взгляды были широко распространены в литературе и литературной критике Югославии, особенно в 50—60-е годы, и книги, в основе которых лежит реалистическое исследование действительной жизни, человеческого характера, имели в этом смысле открыто полемическое звучание. Относится это и к роману Д. Сушича «Я, Данила». Потерпевший крушение герой — в полную противоположность с расхожими идеями экзистенциализма — не приходит к мысли о том, что жизнь его была напрасна. Его подвижническая деятельность — не «Сизифов труд». Он неизменно уверен в созидательных возможностях человеческой натуры, в том, что человек не игрушка судьбы, а творец обстоятельств. Подчеркивая широту своего замысла и жизненную основу образа Данилы, Д. Сушич говорил в одном из интервью:
«Кто такой Данила Лисичич? На этот вопрос точно ответить нелегко. Возможно, это мое собственное понимание нашего безымянного, но великого революционера определенного этапа, который не сумел на следующем этапе быть в первых рядах борьбы. Возможно, удачно найденный синтез нескольких моих товарищей по партизанской борьбе и послевоенному строительству. Возможно, попытка изобразить в нашей действительности вечную тему трагизма героя. Возможно, чистый вымысел, в котором многие узнали себя или своих товарищей. А возможно, и все вместе взятое…»
«Открытость» в будущее закреплена и в композиционном построении романа Д. Сушича. В нем бегло, но, конечно, не случайно упоминается «Поднятая целина» М. Шолохова. Сопоставление романа «Я, Данила» с «Поднятой целиной», оказавшей огромное воздействие на жизнь и литературу в социалистических странах, встречалось и в югославской критике. С полным основанием можно было бы вспомнить и другое произведение М. Шолохова: рассказ «Судьба человека». Так же как герой этого рассказа, русский солдат Соколов, потерявший в войну все, привязался к мальчику-сироте, так и Данила со всей присущей ему страстью вложил свою любовь в спасенного им маленького Ибрагима, сына погибшего на его глазах партизана. Он хочет воспитать Ибрагима сильным, смелым, ловким, он хочет видеть его образованным и счастливым, он хочет, чтобы у него было все, чего не хватало ему самому.
«Эстафета», переданная грядущим временам, — это тоже общая примета многих книг в литературе социалистических стран.
Горячая заинтересованность в современности, умение видеть ее в противоречиях и в движении, бескомпромиссность нравственной
Последние комментарии
2 часов 47 минут назад
3 часов 22 минут назад
1 день 6 минут назад
1 день 9 минут назад
1 день 1 час назад
1 день 1 час назад