Прощение [Алекс Бранд] (fb2) читать постранично, страница - 2

Адвокат был мастер давать советы, за ними пряталась простая мысль — себе самому он дельный совет дать не сумел. Как много можно вспомнить, когда мысли несутся вскачь, когда осознаешь, что каждая из них — последняя. Вот они встретились на прогулке, отошли в сторону. Что Николсон держит в руке? Какая-то дешёвая брошюрка…

— Если бы я прочел это, будучи законопослушным обывателем, то сам убил бы тебя, Клайди.

Это же… Это… Тогда он просто пожал плечами, и с благодарностью выслушал совет потребовать исключить ее письма из разбирательства. Сейчас же… Его передёрнуло, когда он снова увидел… Украденные письма, выставленные на всеобщее обозрение, в руках убийцы-отравителя. Это… Это как отдать ее на поругание и с благодарной улыбкой стоять рядом и смотреть. Почему он вспомнил это? Почему? Надо думать о другом или… Совсем не думать… Как холодно… Вот послышался порыв ветра за узким окном, забранным решеткой. Ветер… Он свободно понёсся дальше над промерзшей сумрачной землёй, дальше, дальше… От Оберна… Куда он отправился? Может… Может спустя немного времени он засвистит над крышами Ликурга… Зашумит густыми кронами деревьев вдоль его тихих в этот час улиц… Он прошепчет — я видел. Видел его… Сейчас он войдёт в Эту дверь и навсегда исчезнет из этого мира. Вы слышите? Слышите? Молчание… Плотно закрыты окна помпезных особняков, никто не хочет знать… Никто? Никто… И ветер несётся дальше, дальше, в надежде… Отзовитесь, кто-нибудь… Пожалуйста… Темные окна невзрачного дома на одной из дальних улиц, занавески задернуты. Никого… Холод и пустота, тонкий слой пыли. Здесь никого нет, никого… Какая страшная тишина… Почему, почему вдруг он видит все это? Тщетно вслушивается, словно… Словно ждёт, ждёт отклика, ответа. Даже зная — его не будет. Никогда не будет. Ветер обессиленно затихает, колыхнув лёгкой рябью серебристые воды величаво текущего Могаука. Равнодушные глубокие воды… Они видели и слышали все… Но вот… Вот…

Дверь. Она уже открыта, возле неё стоит мистер Сандерс, ''коптильщик''. Так его называют обитатели Дома Смерти, узник вспомнил, с каким страхом он несколько месяцев назад впервые столкнулся с ним. Сандерс просто зашёл в камеру и молча посмотрел, словно оценивал, прикидывал что-то. ''Коптильщик''… Они все здесь такие предупредительные, вежливые, за все время ни разу ничего себе не позволили. Ни грубого слова, ничего. Но… Но их взгляды, лица, сжатые губы… Они ненавидят его. Неужели им совсем все равно, что он переродился, искренне обратился к Богу? Его молитвы… Размышления… Долгие беседы с преподобным Мак-Милланом, приходы матери… Ее фанатичная убежденность в правильности избранного им пути. Так ли это? Возможно, окружающие его люди видели иное? И не только они… Он вспомнил, как что-то промелькнуло в глазах матери, когда… Когда он так и не сказал ей всего, она поняла это. Ничего не ответила… Ведь она — мать. А значит, будет с ним до конца. Негромкий голос прервал мысли.

— Пора, сын мой. Ты готов пройти врата, я буду с тобой. Ты прощен, оправдан перед Богом, он ждёт тебя. Да не убоишься ты боли и страдания, ибо чего бояться тому, кто уже не принадлежит этому миру? Иди.

Идти? Уже? Как быстро закончился этот коридор, как быстро утекла сквозь пальцы его жизнь… Как же… Как все несправедливо… Надо идти. В коридоре воцарилось торжественное молчание, Мак-Миллан отошел назад, уступив место крепкому тюремщику, его имя узник не знает.

— Ну, мистер Грифитс, идёмте.

Тишина. Затихли голоса в камерах, весь недлинный путь вразнобой доносившиеся до него, слабея, слабея… Затихли. Совсем недавно он сам вот так затихал в ожидании. Скоро… Уже вот-вот… Только сделать несколько шагов внутрь небольшой комнаты, посередине которой…

Его он видел раз за разом, в своих коротких отрывочных снах. С отстранённым интересом сейчас сравнивает — похож ли? Да. Массивное деревянное основание, толстая обивка, широкие ножки и подлокотники. Высокая спинка немного отклонена назад, вверху — небольшая выемка. Выглядит удобно… Удобно? Кто-то решил позаботиться об удобстве того, кто через несколько минут умрет? Как это странно… Глаза узника заметались, спеша, спеша увидеть как можно больше, ведь… Ведь это последнее, что он видит, последнее… Наверное, лучше не смотреть? Может, плотно, как можно плотнее зажмуриться? Все равно сейчас его лицо закроет шлем, здесь не заклеивают глаза, как в Ливенуорте. Предпочитают не видеть лица… Что же, так, наверное, лучше для тех, кто остаётся… Меньше воспоминаний. А он видел… Видел лицо… Видел глаза… Да что же это… Почему? Он не хочет… Не хочет… Нет! Нет! Не надо… Думать о Боге… Повторять про себя слова молитвы… Последней молитвы… Он почувствовал, как жёсткие пальцы вежливо, но непреклонно сжались на его локте, слишком замешкался на пороге. Его решили поторопить…

— Ну же, мистер, идёмте. Держитесь молодцом, помолитесь…

Господь милосердный, могущество твоё беспредельно. Прими душу мою, очищенную от всякой скверны, от всякой