Дом на одной ноге [Таня Каша] (fb2) читать постранично, страница - 2


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

как-нибудь примоститься, но ничего не выходило. Кроме того, стоило мальчику закрыть глаза, как перед его мысленным взором тут же начинали плясать языки пламени, и делалось жутко. Прохожие, удивленно оглядываясь на двух перепачканных сажей, усталых людей: молодую женщину и худого светловолосого парнишку, шли по своим делам, спеша поскорее завершить еще один прожитый день. И только этим двоим совсем некуда и незачем было торопиться.

— Вообрази, что будет, если я в таком виде завтра заявлюсь на работу! — усмехнулась мама, поджимая под себя ноги, и Енька улыбнулся в ответ, представив, как все работники маминой конторы шарахаются при виде такой чумазой сотрудницы с растрепанными волосами, в клетчатой рубашке и грязных джинсах, невозмутимо усаживающейся на свое рабочее место за компьютером.

От нечего делать съежившийся навстречу все сильнее наступающей ночной прохладе Енька болтал ногами и размышлял. Непонятно все-таки, откуда взялся этот дурацкий пожар. Накануне утром мальчика разбудил восторженный мамин возглас. Мама стояла у открытого окна и с удивлением разглядывала что-то на подоконнике. Енька вскочил, наскоро протирая сонные глаза, ринулся к окну и внезапно обнаружил прямо перед своим лицом спокойно сидящую большую белую птицу. Увидев мальчика, птица пронзительно вскрикнула, шумно взмахнула своими белоснежными крыльями и перелетела на лавку во дворе, где принялась деловито чистить свое и без того безупречное оперенье. Енька очень любил смотреть кино о дикой природе и читать книжки про животных, особенно если там были красивые и яркие фотографии, которые не надоедает долго разглядывать. Поэтому можно сказать, что он немного разбирался в птицах. Эта показалась похожей на полярную куропатку. Оставалось только догадываться, что жительнице тундры понадобилось в их большом, шумном городе. Они с мамой переглянулись и помчались во двор, чтобы как следует рассмотреть диковинку, до того обоим стало любопытно. Но когда выбежали на улицу, птица как назло куда-то подевалась. Раздосадованные, они собрались было вернуться домой, но — о, ужас! — не смогли войти в квартиру — в ней вдруг ни с того ни с сего начался пожар. Да такой свирепый, что буйствовал до самого вечера. «Ума не приложу, что там такое могло случиться, пока нас не было, — недоумевала мама, — совершенно точно помню, что я не успела включить ни чайник, ни плиту!»

Когда солнце растеклось по горизонту и стало, зевая и потягиваясь, медленно погружаться в свое ночное убежище, Еньке удалось, наконец, задремать. Перед его глазами закрутились выплевывающие красно-желтые искры, огромные кипящие котлы, которые зловещим шепотом умоляли подойти «чуть-чуть поближе, ну, пожалуйста, ну, еще, еще немного»… Когда до самого большого оставалось от силы два шага, Енька вздрогнул и проснулся. В это самое время прямо над его ухом раздался противный резкий гудок и напротив остановки затормозил неказистый, облезлый, вероятно, когда-то очень давно выкрашенный светлой краской, но теперь весь перепачканный грязью и облепленный сухими травинками и хвоей, маленький, пузатый автобус. Он выглядел таким старым, что казалось, будто все его механизмы однажды вынуждены были заключить между собою пари, что изо всех сил намерены цепляться друг за дружку и держаться до последнего. На боку этого весьма странного транспортного средства красовалась не менее таинственная надпись: «СЕМЬСЕМЬСЕМЬ. Садис и торопис!» Накарябанные как попало, второпях, буквы плясали и корчили рожи, будто их выводил какой-нибудь младенец, делающий первые, робкие шаги в искусстве правописания задолго до того, как овладел основами человеческой речи. Енька вспомнил о странной записке и потрогал свой кармашек на коленке, где, та лежала.

— Хм, — сказала мама. — Опять какие-то Семьсеми…

Автобус сердито загудел, взывая к совести безответственных пассажиров, которые мало того, что опаздывают сами, так еще и задерживают других. Мама и сын недоверчиво переглянулись, на первый взгляд казалось весьма сомнительным, чтобы это дряхлое приспособление вообще обладало способностью куда-либо перемещаться. Однако, оба, не сговариваясь, в этот момент подумали об одном и том же: в любом случае путешествовать, пусть даже медленно и недалеко, ну, скажем, из одного конца города в другой, или, к примеру, вокруг городской площади, лучше, чем мерзнуть на остановке, или, того хуже, впадать в отчаяние и плакать. Мама пересчитала завалявшиеся в кармане монетки и решила, что их вполне хватит на два билета. И парочка с опаской втиснулась в маленький салон, где на удивление приятно пахло мятой и лесными травами. Внутри автобуса друг напротив друга весьма кстати располагались два узеньких мягких диванчика, обитых чудесным белоснежным плюшем. Енька страшно обрадовался, обнаружив, наконец, нечто наподобие нормальной кровати, немедленно сбросил кеды и улегся на сиденье, свернувшись калачиком. Досадно только, что, как ни вытягивай шею, водителя не увидишь — мешает