Эффект пристутствия [Алекс Бор] (fb2) читать постранично, страница - 2

открыто глядя в глаза невидимым в темноте зрителям. Его суровый, но вместе с тем добрый взгляд был тверд, и в этот странный миг, служивший паузой между двумя песнями только что отзвучавшей и той, звуки которой должны были политься со сцены — певец показался Тане еще больше похожим на Иисуса Христа…

Слав Русин подошел к музыкантам, что-то сказал им, и черные коробки усилителей, установленные по периметру сцены, донесли до Таниного слуха воркующее дыхание бьющихся о каменный берег морских волн. Это было музыкальное вступление к самой любимой Таниной песне. «Чистые волны ласкового моря». Эту песню любили и современники певца. Таня вспомнила кричащие заголовки газет, которые завтра известят утомленных житейскими заботами людей о том, что «трагически погиб известный поп-исполнитель, автор знаменитого шлягера, не сходившего с высших ступеней национального хит-парада в течение двух лет…» Вспомнила, и ей стало по-настоящему страшно. Сейчас она отдала бы многое, чтобы Слав ушел со сцены. Подвернул бы ногу. Потерял сознание. Просто вспылил бы, разозлившись на своих музыкантов. Только бы отделили его от опасного зрительного зала плотные кулисы, которые разделяют сейчас не сцену и зрителей, а жизнь и смерть.

Жизнь и смерть человека, кумира молодежи начала прошлого века…

Таня почувствовала, как уши заволокло чем-то дурманяще вязким и мерзким, похожем на терпкую болотную жижу. В голове зазвучал тугой звон, сердце начало выбивать тревожные ритмы. Ей вдруг страшно захотелось вернуться домой. Оказаться в уютной кабине хроноскопа, навсегда прервав эту нечеловеческую пытку, потому что нет ничего глупее, чем снова и снова проникать в прошлое с целью слегка поправить его, изменив естественное течение давно произошедших событий, которые произошли здесь, в городе Староволжске, почти полтора века назад и давно уже стали историей.

Историей, записанной на магнитофонные и видеокассеты, а затем убранной в архивы и позабытой за ненадобностью. Потому что едва ли давние события, имевшие место в прошлые времена, могут вызвать живой отклик у людей, живущих в середине двадцать второго века, когда жизнь людей наконец-то сделалась настолько счастливой и безмятежной, что им уже трудно понять прошлое со всеми его жуткими проблемами. Трудно понять, как можно было жить, постоянно воюя и враждуя… Но прошлое на то оно и прошлое, чтобы оставаться в прошлом, занимая то место в жизни современных людей, которое ей отвели историки. Зачем знать, что случилось сто пятьдесят лет назад, если эти знания не оказывают никакого внимания на повседневную жизнь?

Таня знала, что в любой миг она может вернуться в свой добрый и счастливый двадцать второй век, где о войнах, терроризме и заказных убийствах люди знают только из учебников истории. Достаточно нажать на маленькую кнопочку, вмонтированную в пуговицу джинсов — и сразу забудется тот кошмар, который начнется здесь через полчаса, потому что сама ты будешь находиться далеко отсюда — и в пространстве, и во времени…

Но Таня понимала, что ничего она не забудет. И что она станет всеми правдами и неправдами снова стремиться попасть на сто пятьдесят лет назад.

Потому что она не может вернуться насовсем, пока…

Но что означало это слово «пока», Таня не знала. Как не знала она и того, что станет делать, когда смолкнут нежные звуки доброй лирической песенки о несчастной любви. Песни, сама мелодия которой схожа с упругим колыханием морской волны, увенчанной гребешками прозрачной пены, которую можно услышать, когда ты лежишь на горячем песке, у самой кромки прибоя, отдав себя во власть соленой воды и жаркого южного солнца.

Но Таня не видела ласкового бега волн, не чувствовала жара южного солнца — она отрешенно вжималась в ворсистую спинку ставшего отчего-то неуютным кресла, тупо уставившись на ненавистную сцену, так назойливо озаренную ярким светом, из-за чего артист был похож на загнанного охотниками зайца.

Но в отличие от зайца, он не чувствовал никакой опасности, и потому спокойно пел очередную песню, обхватив головку микрофона обеими руками, зажмурив в сладкой истоме глаза.

Вдруг кто-то словно подтолкнул Таню. Она резко вскочила с кресла и, тщательно лавируя между сидевшими в проходе зрителями, бросилась вперед, к сцене. На нее никто не обратил внимания, все были поглощены песней. Танино сердце ухнуло в груди, когда она увидела счастливые лица, обращенные к омытой ласковым светом «юпитеров» сцене. Они счастливы, потому что ничего не знают…

Пройдя примерно половину пути, Таня почувствовала, что кто-то идет следом за ней. Обернувшись, она заметила высокого парня в кожаной куртке.

Увидев, что Таня его заметила, он улыбнулся и помахал ей рукой, как давней знакомой. Тане тоже показалось, что она где-то видела этого парня, что они даже знакомы, — но, не желая отвлекать себя посторонними разговорами, прибавила шагу. И вскоре растворилась в толпе пестро одетых юношей и девушек, которые,