Чужой для всех 3 (СИ) [Rein Oberst] (fb2) читать постранично, страница - 123

провели аорто-коронарное шунтирование, три шунта. Ты будешь жить, папа.

Глаза женщины, немного помутневшие от времени, но не потерявшие небесной синевы, от произнесенных последних слов, радостно заблестели. Слезинки застыли, словно бриллианты. Посетительница достала из дамской сумочки носовой платок и аккуратно убрала слезинки, не размазав тушь. Затем положила ладонь на сухую, морщинистую руку отца, погладила ее. — Ты будешь жить, папочка, — вновь повторила она. Мы тебя выходим. Больше ни на какие встречи и конференции мы тебя не пустим.

— Шлинке, знакомая фамилия, где я ее слышал…? — прошептал Франц. — Не помню. Кто вы? Где я нахожусь? — Франц повернул голову в сторону незнакомки, устремил болезненный взгляд.

— Бедненький. Это наркоз, пройдет, — женщина нежно еще раз погладила отца по руке. — Я Злата, твоя дочь. Ты что, не узнал меня?

Брови престарелого немца: выцветшие, редкие сдвинулись в недоумении. Он закашлялся, проглотил, подкативший к горлу комок, растеряно сказал: — Не узнал… Я знал Златочку, двухлетнюю девочку, свою дочь, которую отняла у меня война. А сейчас ты такая взрослая. Я не узнаю тебя, Злата.

— Пройдет, пройдет наркоз и узнаешь, — вдохнула женщина, сдерживая слезы.

— А мама, где мама, где моя Верочка? Я с ней виделся мимолетно в Берлине зимой 45-го года.

— Мама? — удивлено переспросила Злата. Она умерла десять лет назад. Ты всегда был с нами, а тем более в это скорбное время. Маму похоронили на Ваганьковском кладбище. Разве ты этого не помнишь?

— Ничего не помню. Какой сегодня год? Я нахожусь в Москве, не в Берлине?

— Ну, папа, приехали?!!! Конечно в Москве. А год сегодня 2012, 10 июля. А вообще, мы живем в Евро-Азиатском Союзе социалистических государств. Ты это хоть помнишь?

— А Германия, деточка. Что с Германией?

— Ох-х… — вздохнула Злата. — Германия — это промышленный центр Евро-Азиатского Союза. Тебе, кстати, пришло письмо из Берлина от госпожи Марты Ольбрихт. А в комнате для посетителей сидит офицер союзной госбезопасности Клаус Виттман и ждет встречи с тобой.

— Марта…? Клаус…? — задумался престарелый Ольбрихт. — Златочка, ты оставь пока меня наедине, зайди через день. Мы поговорим обо всем: о маме, о внуках, о нашей жизни, но позже. Мне надо побыть одному… Прости… — Франц отвернул голову, закрыл глаза. Он не понимал, что с ним происходит, он не понимал по сути всего, о чем говорила ему Злата. Он не помнил времени, в котором находился, не мог мысленно сориентироваться в обстановке.

Женщина поднялась, поцеловала отца в лоб. — Поправляйся, папочка. Завтра я зайду с Катюшей. Она, как раз, возвращается из Франции после Всемирного фестиваля молодежи. Она звонила, что успела выполнить твою просьбу. Она съездила в Ниццу и посетила могилу дяди Степы на кладбище Кокад. Ей, как будущей журналистке, интересно с тобой пообщаться, поделиться впечатлениями о жизни за границей.

— …Степан? Николетт? Кокад? Ницца? — Франц вспоминал эти символы другой жизни и не мог вспомнить, осознавая, что они имели особое место в его судьбе.

— …Октябрь 2011 года …Да в октябре он посещал Ниццу, кладбище Кокад. Получается меньше года назад. Но там он прилетел с Катюшей из Берлина. Его провожала Марта. А здесь… Почему он здесь? — Франц силился понять, почему и как он оказался здесь, в CCCР, стране канувшей в лету? — мысли путались, уводили его вновь на кладбище. — Да, на кладбище его кто-то окликнул и это был… Это был Клаус! А после, после, произошло…

— Папа, ты побледнел, позвать врача?

— Что? Нет, нет. Спасибо… Пройдет. Ты иди.

— Хорошо. Я пошла. Тебе что-то принести из еды, фруктов?

— Ничего мне не надо. Все у меня есть… — раздраженно промямлил Франц. — Иди. Все потом.

Мысли немощного Франца в эту минуту были далеки от встречи с женщиной, которая назвалась Златой, у которой глаза, действительно были так похожи на глаза его дочери.

— Клаус…? — Франц вдруг вспомнил военного двойника, своего верного попаданца. Он вдруг вспомнил гневные окрики офицера СМЕРШ Иоганна Шлинке, свое ранение, взлет «Кондора». Все вспомнил, что произошло с ним в начале февраля 1945 года. В памяти детально воскресали события операции «Бельгийский капкан» по захвату Гитлера. Да, по взятию в плен нацистского вождя. Сердце Франца затрепыхалось от детализации воспоминаний. Он остро почувствовал неприятный запах, прорвавшийся из далеких времен, исходивший от фюрера, когда того подтащили к нему в самолете. Огромные кровянистые глаза нациста наплывали на него. В них стоял страх, мольба о помиловании и одновременно ненависть… Облик фюрера пропал. Появилось лицо русского вождя на приеме. Тихая речь, его слова: — Ну что, товарищ Ольбрихт, мы построим вместе новую, возрожденную Германию? — Теплое рукопожатие при награждении Золотой Звездой Героя СССР, а в глазах — лукавинка. Образ Сталина пропал так же молниеносно, как появился. Замелькали лица, множество лиц, одновременно знакомых и незнакомых.