Постное масло [Ицик Нухимович Кипнис] (fb2) читать постранично, страница - 2
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
Всю зиму Мейеркина мать жарила и шкварила всякие вкусные кушанья на постном масле и Мейерке незачем было облизывать пальцы. Только иногда он, смеясь, обращался к матери: — Ну, что скажешь, мама, постное масло покупают? — Да, да, постное масло приготовляют, — говорит дедушка, очень довольный и улыбается. Мама тоже улыбается. А Мейерке не улыбается, а прыгает, как козленок. — Масло не покупают! Масло приготовляют! И скачет он так, что пыль столбом подымается.
Двоська
Кто знает, кто знает, как нашу коровушку зовут? Ее зовут Двоська. Родилась, прижилась у нас коровушка. Гинда сказала, чтобы ее назвали Хамкой, а я сказал — Двоськой. И вот Гиндины товарищи звали ее Хамкой, а мои товарищи звали ее Двоськой. Когда мать пошла звать шойхета[1], чтобы отдать ему Двоську, я с Гиндой уже заранее обо всем сговорился. Взяли Двоську, ввели в сарай, зарыли в сено и на ухо шепнули: — Лежи смирно, Двоська, а не то будет плохо. Мы только вышли из сарая, а уж идет шойхет в своем длинном засаленном лапсердаке. Гинда и я, мы сердиты на шойхета, мы его видеть не можем, а мать на нас кричит. Лежит Гинда на траве у сада и смотрит, что-то будет. Лежу я на траве, немного поодаль, и смотрю, что-то будет. Приводит мать шойхета в сарай к нашей телке — глядит нету телки. Тут уж мать знает — сорванцы куда-нибудь запрятали телку. Идет мать ее искать, а шойхет садится возле забора на бревно и ждет. Гинда говорит: — Надо его облить водой из насоса, так он живо уйдет отсюда. А я говорю, — постой, я знаю лучшее средство: я его привяжу за «цицес»[2] к забору, веревок у меня в кармане достаточно. Я крадусь за бревно, а Гинда идет к шойхету, занимать его разговором: — Реб шойхет, есть у вас дома девочки? — Есть. — Какого возраста, такие как я? — Такие. — Как зовут старшую? — Старшую зовут Цирл. — Как зовут младшую? — Младшую зовут Мирл. — Почему они не приходят ко мне поиграть? — Я им скажу, и они… Тем временем я перевязал и затянул покрепче «цицес» к веревочке и веревочку к забору, а мать уж ведет Двоську из сарая. — Вот бесы, — говорит она, — засунули телку в сено, ведь так и задохнуться может бессловесное животное, — кричит мать. — А резать бессловесное животное разве можно? — говорит Гинда и начинает реветь. А я говорю: — Двоську никто не зарежет! — Глупые дети! — говорит мать. — Идемте, реб шойхет. Шойхет подымается с места и… трах через бревно, только ножки в воздухе замелькали.
Мать бежит спасать шойхета, а я с Гиндой к Двоське; отвязали веревку и «катай» с Двоськой по улице, к маленькой тюрьме, а оттуда прямо в поле. Двоська прыгает, а мы за ней. Я обхватил Двоськину шею своим ремнем и остановился. Мы немножко отдохнули, Гинда и говорит: — Куда мы пойдем? — Домой? — Мать будет ругаться. — К Двойре? — К Двойре неловко. И мы остаемся в поле. Поле нам знакомо, мы тут когда-то собирали дикие груши. Наступила ночь. Стало темно. Гинда говорит: — Ты не боишься? — Я не боюсь, а ты? — Я тоже нет. Двоська тихонько замычала. Мы хотим, чтоб она молчала, а она опять замычала. Вдруг мы слышим «Хаська» наша мычит (наша красная корова мычит грубым голосом, а Хаська с писком, как трубный звук в день Нового Года). Двоська мычит, а Хаська отзывается. И что же мы видим? Хаська наша бежит, выставив рога, ни жива, ни мертва и прямо на нас. Голодная Двоська кинулась к ней сосать, а нам стало веселей. Мы привязали веревочку к дереву, сами стали под дерево, а ночь идет и идет. — Тут нет волков? — спрашивает Гинда. (Я не знаю есть ли тут волки.) — Нет, — говорю я. — Ты хочешь кушать? — Нет. А ты? — А я-таки хочу.
Последние комментарии
1 день 40 минут назад
1 день 57 минут назад
1 день 1 час назад
1 день 1 час назад
1 день 3 часов назад
1 день 3 часов назад