Прокаженный [Феликс Разумовский] (fb2) читать постранично, страница - 3

Сарычева не прошло: как мог этот тощий, легковесный парень так измордовать здоровенных амбалов? Дабы задумчивый мент не мучился, Семенов затащил его в этот самый зал и показал, как именно. Занимался он тогда сетоканом — академическим сложным стилем карате, и его техника произвела на будущего майора неизгладимое впечатление. Это уже много позже, прозанимавшись лет восемь вместе, они осознали, что для славян привычней и генетически понятней стиль рукопашного боя, выработанный предками.

Александр Степанович разделся до трусов, ствол и удостоверение спрятал в шкафчик и, облачившись в штаны, начал «двигать кожей». Попрыгал через скакалку, прозвонил суставы и, побившись три раунда с тенью, принялся работать на гибкость. Пот лил ручьем, однако мотор бился ровно, и настроение улучшалось стремительно. Только он надел «блинчики» ^{note 8} и собрался постучать по мешку, как в зал пожаловали двое посторонних. Сдержанно кивнув, Петрович отправил их в общую раздевалку, и Сарычев понял, что если это и не враги, то уж во всяком случае и не друзья. Стучать в мешок он не стал, а, подтянувшись к Семенову поближе, принялся лихо отрабатывать комбинацию из «брыка» и «лягунка» — ножных ударов новгородской школы. Петрович с минуту смотрел на него, а потом негромко спросил:

— Шура, а поработать тебе не хочется?

— Можно. — Майор кивнул, хотя знал, что у Семенова, не признававшего ни рангов, ни поясов, принцип был один: входит, кто хочет, выходит, кто может.

Тем временем гости вышли из раздевалки и начали разминаться. Каратеги на них были из белого шелка, мастерские пояса напоминали угольно-черных змей. Те еще ухари — резкие, гибкие, с хорошей динамикой. Явно не подарки… Скоро старший из них, обладатель третьего дана, подошел к Петровичу:

— Как?

— Как на улице, — коротко усмехнулся тот и повернулся к Сарычеву: — Шура, будь так добр, составь товарищу компанию.

Один из гостей не спеша полез на ринг, майор последовал за ним.

Судейства не предвиделось, и Александр Степанович понял — каждый будет отвечать только за себя. Он расслабился, переместил центр внимания в низ живота, не отрывая в то же время оценивающего взгляда от противника. Это был среднего роста азиат, лет тридцати. Двигался он легко и, когда Сарычев попытался пнуть его в бедро, ногу не отдал, попытался приласкать майора по печени, хорошо хоть попал в подставленный локоть. Атака не удалась, причем по силе ответного удара Александр Степанович понял, что противник ему достался с яйцами. Сразу и не оторвешь… Азиат между тем сделал финт рукой и, подготовив круговой хлест ногой, мощно провел его Сарычеву по ребрам. Попал хорошо. Дыхание у майора сбилось, руки начали опускаться, и в это же мгновение он получил удар в лицо. Это был мощный, полновесный панч, так что не сделай Александр Степанович уклон, неизвестно, где были бы его усы, да и он сам заодно. Тем не менее кулак противника вскользь задел скулу, раскровянив лицо, и Сарычев почувствовал, как сжатая где-то глубоко внутри пружина вдруг начинает с бешеной силой распрямляться. Вскрикнув, он сделал ложное движение и, резко сократив дистанцию, захватил противника за шею, одновременно бодая его коленом в район солнечного сплетения. Азиат на мгновение замер, а майор со всего маха приголубил его локтем по ключице, затем опять коленом в живот и завершил атаку сильнейшим «бычком» — ударом верхотурой черепа в лицо. Противник уже был в глубоком «гроги» ^{note 9}, кровь вовсю струилась из его разбитого носа, но Александр Степанович, не оставляя ему ни шанса, вдруг разорвал дистанцию и, как в свое время учил его Петрович, нанес падающий круговой хлест с правой ноги. Азиат, не издав ни звука, залег и был оттащен на гимнастическую скамейку, а на ринг залезли гость с третьим даном и Петрович собственной персоной.

Бок у Сарычева болел жутко, скорее всего была сломана пара ребер, но интерес к предстоящей схватке заставил его подойти поближе к помосту. Однако все произошло как-то буднично и неинтересно — когда Петровичу попытались съездить по физиономии, он играючи уклонился и таиландским лоу-киком выбил обидчику колено. Затем помог ему подняться и сказал:

— Мне нравится ваш стиль, ребята. Так это вашему Шаману и передайте. Пусть сам приходит…

Гости, не теряя лица, холодно попрощались и поковыляли прочь, а Сарычев направился в сауну. Затем долго стоял под холодным душем и, уже подъезжая к дому, пожалел, что не спросил у Петровича, что это за фигура такая — Шаман.

Пролог запоздалый

Кольский полуостров. Шестидесятые

— Деда, а ты шаман?

Погруженные в оцепенение вековые ели, ветви и стволы которых были сплошь покрыты древними зеленовато-серыми лишайниками, наконец расступились. Когда вышли на полянку, старый саам Василий Зотов кашлянул и ласково посмотрел на внука:

— Что ты, парень, что ты, все хорошие нойды уже умерли и превратились в сеиды, а плохие шаманы равками стали, ночами встают из