В поисках "чудовища" [Юрий Дмитриевич Петухов] (fb2) читать постранично, страница - 3

и коронованный, — Зевс?! По логике мифа и народного сознания во втором громовержце нет ни малейшей нужды.

Все так. Но мы уже постепенно, медленно, но все с большими основаниями начинаем проникаться излагавшейся выше «кощунственной» мыслью: если мы замкнемся на сугубо лишь греческом этносе и его, непосредственно его, верованиях, то упремся в такую глухую, замшелую и непреодолимую стену, что никогда ни на один из поставленных вопросов не ответим и будем до бесконечности пребывать в состоянии детей, которые с разинутым ртом слушают волшебные сказки.

Беллерофонт, поймав и оседлав крылатого коня Пегаса, как то и следует грозовому конному божеству, по всем правилам основного мифа совершает свой «подвиг громовержца» — в яростной и опасной схватке побивает стрелами чудовищную Химеру. Породили Химеру ужасный Тифон и жуткая исполинская Ехидна. Чудовище это так же, по всем правилам выползает именно из пещеры, дышит пламенем и дымом, в неистовстве бьется о скалы и горы, сотрясая их.

Так, может, оно и есть тот самый загадочный Беллер?

Все, вроде бы, сходится. И предположение было бы вполне законным и основательным, при одном условии: если бы герой получил свое прозвище после расправы над трехглавым чудищем. Но зовут его Беллерофонтом с самого начала мифа-легенды. Так почему же так случилось, почему возникла такая путаница?

Все становится на свои места, если мы примем в рассмотрение тот бесспорный факт, что дубль-громовержец приходит со стороны (неважно пока откуда — с севера или, как предполагает большинство исследователей, из Малой Азии). В олимпийскую иерархию он с ходу, разумеется, не вписывается и действует в сознании тогдашних греков и «греков» где-то на периферии обитаемого мира. Но при всем при том функций своих дубль-громовержец не утрачивает — он вовсю сражается с олицетворением подземного зла.

Греки, усваивая и перерабатывая привнесенный образ, — непонятное для них прозвище калькируют и оставляют, как это и бывает в таких случаях, а убиенного и неведомого для них Беллера в сюжете мифа подменяют родной и знакомой Химерой, сочиняя ей тут же приличествующую случаю родословную.

Но оставим до поры до времени всех многоликих «беллероубийц». К ним мы вернемся отдельно, чтобы рассмотреть со всей тщательностью и вниманием.

Нынешняя же наша цель установить личность самого загадочного и неуловимого Беллера, скрывающегося под сонмом имен и прозвищ в легендах, мифах, сказаниях и поверьях различных народов.

«ЧУДОВИЩЕ»

Лев головою, задом дракон и коза серединой,

Страшно дыхала она пожирающим пламенем бурным.

Гомер «Илиада»

Слово «беллерос» не переводится с древнегреческого языка. Оно, как считают лингвисты, более раннего происхождения. Но определить его основное значение исследователям все же удалось. И значение это — «чудовище».

Навряд ли даже самая непутевая и злобная «коринфская» мать дала бы своему сыну подобное имя. Так же как и не назвала бы она его ни с того, ни с чего непонятным и неупотребляющимся именем-словом. Нет нужды вдаваться в подробности сюжет с «коринфлянином» есть искусственная вставка и ничто более.

В языках Средиземноморского региона, на Балканах, в Северном Причерноморье и в прочих местах расселения протославян мы можем найти сходные формы звучания в словах, обозначающих змей, драконов, чудищ, иногда даже рыб. Что первично, что вторично — сразу определить не удается, слишком уж многое перемешалось в этом этногенетическом и соответственно лингвистическом котле. Но связь между этими обозначениями и нашим ускользающим «беллером», разумеется, есть. И не только в словах, обозначениях, но и в понятиях. Недаром же и ликкйская отвратительная Химера выползает из подземелья будто какой-то змей, какой-то гад ползучий — шипя и извиваясь.

Упоминавшиеся выше исследователи заметили явное сходство имени Беллера со многими словами живых балканских языков. Такими, как румынское «балаур» — «дракон», албанское «буллар» — «полоз, уж», сербскохорватское «блавор» — «полоз, уж». Удалось установить, что древнейшим вариантом был северобалканский вариант слова, принадлежавший, по всей вероятности, праславянским племенам, заселявшим Балканы. Отсюда и сам праобраз Беллера, как и Беллерофонта, указывал на Балканы — родину мифа. Такое заключение вполне логично. Но лишь для определенной стадии. То есть тут можно говорить об очередной промежуточной прародине образа.

Вместе с тем прослеживается и второе значение слова. Оно заключено в корне «бел-, бол-» и в языках индоевропейской семьи тождественно понятиям «раздуваться, расти», а также «блестеть». Например, в русском языке мы встречаем и «бл-еск», и «бол-ыпой». Причем слова эти наши — прямая ветвь не только из праиндоевропейского языка, но и из предшествовавшего ему так называемого бореального праязыка.

Слова «бол-ыпой», так же как и несколько измененное