Против черного барона [Иван Константинович Спатарель] (fb2) читать постранично, страница - 3

обещаете сделать?

Мельком я увидел удивленные глаза Рогалева. Солидный человек в бекеше тут же ответил:

— Переведем ваш состав в надежное тихое место, обеспечим всем необходимым. А дня через три торжественно, по-братски примем в Киеве…

— А где же вы достанете паровоз? — спросил я.

— Это не ваша забота, — добродушно улыбнулся уполномоченный и взглянул на часы, висевшие над столом дежурного по станции. — Через полтора часа паровоз прибудет и доставит вас куда надо…

Все ясно: руководители железной дороги, украинские националисты, саботируют наш выезд…

Я встал, за мною Рогалев и Семенов. Говорю:

— Мы твердо решили добираться в Советскую Россию.

Уполномоченный тоже поднялся из-за стола. Холеное лицо его стало холодным.

— Смотрите, далеко ли уедете?.. Вас по дороге могут встретить. И тогда уж разговор будет другой. — Заключил сухо: — Не пришлось бы глубоко раскаиваться…

— Уже раскаиваюсь, гнида! — в сердцах выпалил Рогалев. — Сейчас бы шлепнул тебя, да жаль, слово дали!

Мы быстро пошли к эшелону. На ходу Семенов бросил:

— Иван Константинович! Промедление сейчас смерти подобно.

— Петр Александрович! Прошу передать по всем вагонам: быть в готовности к немедленному выезду. Никому никуда не уходить. Сами возвращайтесь ко мне — пойдем силой добывать паровоз.

— Понял! — радостно откликнулся Семенов и быстро зашагал к последнему вагону.

— Вас, Рогалев, прошу, подберите несколько крепких ребят из большевиков и сочувствующих. Возьмите винтовки.

— Слушаюсь! — козырнул Рогалев.

Вскоре Семенов и Рогалев вернулись. С ними пришли Крживицкий и еще несколько солдат с винтовками.

— Только что узнал, — взволнованно докладывает Семенов, — немцы уже в сорока километрах от Киева.

С оружием в руках врываемся к начальнику станции Дарница.

— Нам нужен паровоз, — спокойно требую я.

— И не позже чем через полтора часа! — угрожающе добавляет Рогалев.

Вижу, как меняется в лице начальник станции.

— Я не могу… Надо согласовать с управлением по телефону… — еле шевелит он трясущимися губами.

Рогалев поторапливает:

— Твоих киевских начальников мы не достанем, а ты здесь, рядом, и пока живой…

Начальник станции звонит при нас, несколько раз повторяя: — Состав третьей категории… Да, да, именно третьей.

Видимо, это означает, что в составе ничего ценного нет. Наконец разрешение получено. Сопровождаемый нами начальник находит машиниста и помощника. Они приписаны к депо Ромодан и лично заинтересованы в том, чтобы скорее выехать домой, в нужном нам направлении.

Посылаю Семенова в эшелон с приказом: приготовиться к отъезду. Установить ручные пулеметы на платформы с самолетами, на тормозную площадку замыкающего вагона и по обе стороны каждой теплушки.

С Рогалевым и другими товарищами иду к паровозу. Он из серии «Щ». Железнодорожники попросту называют его «щука». Восемь лет назад я работал на таком же локомотиве помощником машиниста. Если потребуется, то сам сумею его повести.

Нам повезло: наш эшелон оказался не в гуще составов, а на последнем пути. Иначе пришлось бы долго маневрировать для того, чтобы выбраться со станции. Возможно, мы и не успели бы этого сделать…

Когда все было готово к отъезду и я отдавал последние распоряжения, ко мне вдруг подбежали мужчина и женщина.

Он — стройный, круглолицый, в ладно сшитой офицерской шинели и в фуражке с авиационной эмблемой вместо кокарды. Она — невысокая, миловидная, со знаком Красного Креста на платке и рукаве пальто.

Мужчина по-военному вытянулся и прерывистым после быстрого бега голосом заговорил:

— Товарищ… начальник! Ваш авиационный… эшелон… уходит отсюда… Возьмите нас с собой… Военный летчик… прапорщик Карл Скаубит и…

— Его жена, военная сестра милосердия, Мария Ивановна Скаубит… — добавила маленькая женщина.

— Не можем мы оставаться здесь, — продолжал он с заметным латышским акцентом. — Хотим воевать за Советскую Россию, за революцию!

— Ну что ж, друзьям мы всегда рады, — ответил я. — Прошу садиться в вагон. — И, обращаясь к Семенову, сказал: — Петр Александрович, проводите, пожалуйста, новеньких в наш вагон.

Мы с пулеметчиком поднимаемся в будку. Я решил ехать на паровозе, чтобы проверить, как поведут себя машинист и его помощник. В такой обстановке полностью доверять им было опасно. Кроме того, около двухсот километров нам предстояло проехать через районы, где действовали гайдамаки и другие бандиты. Да и тот самый уполномоченный Рады мог отомстить нам.

Машинист переводит реверс на передний ход. Раздается пронзительный паровозный свисток. Простучав буферами от первого вагона до последнего, эшелон трогается в путь. Я не знал тогда, что этот путь растянется на три суровых военных года.

Через два дня после нашего отъезда из Дарницы Киев захватили немцы.

Родился я в бедной крестьянской семье. Наш дом в предместье Кишинева