Приказано сохранить [Александр Павлович Беляев] (fb2) читать постранично, страница - 13

лейтенант, — ответил Тодорский и что-то сказал своему связному. Молодой партизан, выслушав приказ командира, лихо взял под козырек.

— Он передаст приказ капитана командиру взвода, — объяснил Базилевич.

Все трое бегом направились к взводу на опушку леса. Там не задерживались ни на минуту. Задачу командиру взвода объяснили тоже почти на ходу. К речушке подбежали в тот момент, когда гитлеровцы, прикрываемые огнем штурмовых орудий, уже вплотную подошли к насыпи. Дзот молчал. Он почти напрочь был срыт снарядами. Но на насыпь гитлеровцам не давал подняться танковый пулемет Саркисяна. Он бил, не умолкая. И это снова на какой-то момент прижало врага к земле.

— У-р-а! — что было сил закричал Фомичев, увлекая за собой партизан.

— У-р-а! — подхватили партизаны, устремляясь вперед.

Из-за насыпи в фашистов полетели гранаты. А следом за ними, едва в накаленном боем воздухе просвистели осколки, поднялись основные силы отряда. Тодорский, стреляя на бегу из автомата, скатился с насыпи одним из первых. Больше Фомичев его не видел. Дрались в кустах прикладами, ножами, били короткими очередями. Партизаны сражались отчаянно. Но фашисты совершенно озверели. Внезапность атаки, особенно удар с тыла, поначалу явно вызвали у них замешательство. Однако скоро они поняли, что партизан немного, численный перевес на их стороне, и начали теснить поляков к речушке. У гитлеровцев было еще и то преимущество, что их поддерживали и прикрывали два штурмовых орудия — подвижные бронированные огневые точки. Это преимущество очень скоро оказалось настолько существенным, что успех явно склонился на их сторону.

— Останови самоходки! — приказал Фомичев Базилевичу.

Десантник проворно снял с пояса две последние оставшиеся у него гранаты, разорвал индивидуальный пакет и связал их бинтом.

— Одну остановлю, — крикнул он Фомичеву и бросился навстречу штурмовому орудию.

— А вторую я сам! — вдогонку ему прохрипел Фомичев.

Базилевич выполнил приказ. Скоро в том направлении, куда он рванулся, раздался взрыв, и одно штурмовое орудие остановилось.

Фомичев видел, что немецкая самоходка закрутилась на одном месте. И еще он видел, что второе штурмовое орудие ползет прямо на него.

— Отсеките от него пехоту! — крикнул Фомичев партизанам. — Отсеките пехоту!!

У Фомичева тоже были две гранаты. Но не было даже бинта, чтобы сделать из них связку. Тогда он снял ремень с автомата. Стянул гранаты этим ремнем и лег за куст на пути у самоходки. Но враги увидели его. И сами бросили под тот же куст гранату. Фомичев почувствовал тяжелые удары в спину и левое плечо. Рука сразу же выронила автомат. А самоходка ползла. И когда до нее осталось три-четыре метра, лейтенант, превозмогая страшную тяжесть во всем теле, швырнул под ее гусеницу гранаты. Больше он уже ничего не видел и не слышал. Последней мыслью его было: «Ничего. Теперь капитан их остановит». Фомичев не знал, что Тодорский погиб уже в самом начале их контратаки.

Зажав партизан и десантников в огненном кольце, гитлеровцы готовились к последнему натиску, последнему нажиму. Казалось, что судьба сражавшихся за мост бесповоротно решена. Партизаны и сами понимали, что смогут продержаться от силы каких-нибудь полчаса. Кончались боеприпасы. Все меньше оставалось их самих. Но тут, как это случалось только на войне, произошло чудо.

Совершив в тылу врага стремительный бросок вдоль железнодорожной линии, наш танковый десант подоспел к мосту в самый критический момент. Когда защитникам моста уже казалось, что врага не остановить, за спиной у фашистов вдруг загрохотали выстрелы, и на берегу речушки, где сосредоточились бронетранспортеры, один за другим начали рваться снаряды.

Бой закончился быстро. Мост был сохранен. А потом по настилу, уложенному вдоль его металлического пролета, прогромыхали сотни машин, проехали тысячи солдат. И никто из них тогда не обратил особого внимания на высокий холм свеженабросанной земли, который сразу же после боя вырос на месте бывшего дзота. Все понимали, что это обыкновенная братская могила, каких в ту пору немало встречалось повсюду, где проходила война.

ЭПИЛОГ

Плотный, широкоскулый, с большими залысинами на седеющей голове мужчина мягко положил руку на плечо водителя и сказал:

— Спасибо, сынок. Отсюда мы, пожалуй, пешочком дойдем.

Сказал и посмотрел на своих попутчиков. Один из них, тот, что был посмуглее лицом, согласно кивнул:

— Конечно!

Сидевший тут же, в машине, переводчик перевел то, что сказал широкоскулый. Машина послушно остановилась. Из нее вышли четверо: бывший сержант Егор Егорович Борисов, бывшие рядовые Тофик Галиев и Ашот Саркисян. Четвертым был переводчик — такой же молодой, как водитель, парень. Водитель достал из багажника большую корзину с цветочной рассадой. Вместе с переводчиком они понесли ее за гостями.

Шли молча, с любопытством оглядывая все по сторонам. Мало что изменилось в этом болотистом уголке. Но