Выродок [Лиза Павлова] (fb2) читать постранично, страница - 13

Я зашел в туалет на первом этаже и закрылся в кабинке. Переоделся, вытащил и зарядил винтовки. На все приготовления ушел час. Затем вышел, облокотился на раковину и долго смотрел на свое отражение. В голове было пусто. Абсолютно никаких эмоций. Мне все время казалось, что я сейчас остановлюсь, что уберу винтовки и поеду домой. И в то, что я сейчас поеду домой, я верил больше, чем в то, что делаю, поэтому мои действия казались мне какими-то нереальными. Будто это не я их совершаю.  Я достал телефон и набрал Анин номер, чтобы в последний раз услышать ее голос...

- Алло, - голос недовольный и немного уставший.

- Ты хотела увидеть во мне мужчину?! Сегодня увидишь!

Я не дождался ответа. И бросил телефон в мусорный бачок.

Я попрощался с жизнью!

Не помню о чем я думал, когда стрелял, и что чувствовал в этот момент. Помню искривленное от ужаса лицо Ани. Потом она куда-то исчезла.

Потом всё куда-то исчезло.

…

- Вы считаете, что были в состоянии аффекта во время совершения преступления?

- Не знаю. Мне трудно судить.

- Антидепрессанты, которые вы принимали, как-то могли на это повлиять?

- Вряд ли.

- А компьютерные игры, в которые вы играли, может быть, они способствовали?

- Нет. При чем тут игры? Это просто синдром…

- Какой синдром? Вы что настолько любили эту девушку?

- Не знаю. Наверное, да.

- Что бывает такая сильная любовь, что можно убить шесть человек?

- Я не знаю, зачем я это сделал.

- Вас сравнивают с Брейвиком, вы согласны с этим сравнением?

- Нет. У нас были разные мотивы.

- Вот вы говорите о мотивах, а какой у вас был мотив?

- Я не хочу об этом говорить сейчас.

- Но он связан с личной жизнью?

- Да. С любовью.

- Вы эту девушку до сих пор любите?

- Я не хочу говорить на эту тему.

- А сколько, вы полагаете, вам дадут?

- Пожизненное.

- Вы готовы к пожизненному?

- Нет, конечно.

…

Я попросил у Владислава Аркадьевича сделать так, чтобы я мог услышать мамин голос. И он сделал даже больше. Он принес мне запись интервью с мамой.

Я смотрю запись. Мама сидит на кухне. Я вижу родные стены, приглушенный свет на кухне, я любил пить чай поздно вечером, когда был включен один только светильник, как здесь, на этой записи. Сердце жжет от боли. В горле ком. Мама закрывает лицо рукой, плачет и говорит. Рассказывает обо мне, показывает фотографии и грамоты.

- Девушка здесь ни при чем. Ну она же тоже живой человек. Ну не понравился ей молодой человек, ну что же здесь сделаешь. Но он сильно переживал. Он так бережно и нежно к ней относился. И он так хотел что-то ей прекрасное сделать. И поехать они хотели в Эдинбург — он так стремился, визы получали. Он был скрытный, особо не говорил, но винить девочку здесь вообще нельзя… Я не могу представить, что я это говорю о своем сыне, если бы мне неделю назад это сказали, я бы не поверила, что я буду говорить о сыне, что он  в кого-то стрелял. Вы можете себе такое представить?! Я не знаю, как же так! Я буду каждый день молиться за убитых людей. Это словами не передать. Вы представляете, если бы вот вашего ребенка так, взял и убил кто-то!.. Сердце разрывается… Он, наверное, боится встречи со мной… Я не знаю, что ему сказать! Не знаю…не знаю….Но он мой сын! Всё равно – он мой сын!..