Без вас невозможно [Леонид Николаевич Панасенко] (fb2) читать постранично, страница - 3

мчусь к пещерам и разломам Небесного Столпа. Он уже рядом — вот он. На бегу замечаю, как в огромном хищном клюве исчезает барахтающийся Ти-м.

Ныряю во тьму пещеры. Спасен! Следом за мной вбегает несколько Помощников. Мы ощупываем друг друга антеннами. Живы!

Микрогиг вскоре улетает.

Мы выбираемся из укрытий, и я пересчитываю свою команду. Погибло два Помощника. Это досадно, но что поделать. Все могло обернуться гораздо хуже.

— За мной! — командую я.

Мы поднимаемся на Небесный Столп. Идти по отвесной стене несложно, однако мешают гигантские трещины. Путь этот нам уже хорошо известен — поднимались десятки раз. И все же каждое восхождение не похоже на другое. Что ожидает нас впереди на этот раз?

Вот и Разлом.

Я поднимаю голову и буквально цепенею от страха. Множество волокон, из которых состоит тело Небесного Столпа, лопнули и торчат под углом друг к другу. Разлом значительно углубился. Падающий Свод со дня на день обрушится.

Помощники разбегаются по своим участкам, начинают считать лопнувшие волокна. Они все помечены еще при первом осмотре. Тогда их было несколько тысяч. Боюсь, что сейчас это число удвоилось.

Ти-мы сообщают результаты подсчетов и собираются все возле меня. Я запускаю начало мысли, ее код. Задача Помощников усилить ее, развить, произвести нужные математические операции и вернуть мысль мне. Мы сейчас как бы один мозг.

Через несколько минут мысль возвращается ко мне.

„Падающий Свод, если не будет сильного ветра, рухнет через десять-двенадцать дней“.

Отсюда, с высоты, видны часть Города, чьи верхние ярусы освещены утренним светилом, и бескрайние леса, которые простираются от бывшего Небесного Столпа во все стороны света. Далеко на западе сквозь колеблющееся марево проглядывает громада ближайшего Столпотворения. Я знаю, что оно окружает наши леса неправильным кольцом, а на востоке, за медоносным бором, Столпотворение пересекает Дорога Гигов. Впрочем, в те дикие и опасные места забредают лишь бесстрашные Кормильцы. Мудрецам там делать нечего.

„Мой народ древний и мудрый, но он, к сожалению, признает только логику факта, — думаю я, глядя на оживленную толчею на подступах к Городу. — Он поверит, что Свод может упасть, когда тот упадет… Надо забирать свою Си, десятка три Помощников и срочно уходить. Пока разгневанные сородичи не отняли у меня возможность начинать Мысль и не превратили в тупого Кормильца или Стража… Если это случится, то пусть я лучше погибну под руинами Города“.

Эту мысль я не пускаю по кругу. Наоборот, храню ее так, чтобы никто не услышал. Правда, кроме Помощников, рядом никого, а им сейчас явно не до меня. Нашему маленькому отряду повстречались три Кормильца. Откуда тут взялся мед — непонятно, но то, что они не донесут его до Города, абсолютно ясно. Мои Ти-мы — ужасные сладкоежки. В сущности, они еще дети. Глупые послушные дети, которые сделают все, что им прикажешь.

Я вздыхаю и говорю им:

— Пора… Мы возвращаемся».

На этом письмо обрывалось.

«Не письмо, а целая рукопись, — подумал я. — Кто-то в фантастике упражняется. Любопытно. Судя по всему, описывается некая биологическая цивилизация с жестким распределением обязанностей и коллективным мышлением… Непонятно только, что это за Небесные Столпы и Гиги?… И каким образом биологическая цивилизация может искать контакта с другими мирами? Ничего не понятно…»

Я поправил фанерное дно почтового ящика и на минуту задумался. Как быть? Бросить письмо обратно в ящик или взять себе? Адресовано оно всей галактике, стало быть, и мне — гомо сапиенсу Александру Михайловичу Дудареву.

Я улыбнулся и положил письмо в карман.

Искать землянику расхотелось, да и солнце стало припекать, и я вернулся на тропу, ведущую к дороге.

Дома, выпив большую кружку молока, я завалился под грушу-дичку, которая растет у нас во дворе. Обложился методической литературой — дали целую гору на кафедре — и начал вчитываться в премудрости педагогической науки. Дело в том, что в сентябре моя жизнь делает крутой поворот. Семь лет я работал в школе, а с нового учебного года, прошу любить и жаловать, — преподаватель местного педагогического института.

Премудрости методики давались с трудом, и я на следующее утро занялся ремонтом забора. Мама ни о чем меня не просит, но кто ей поможет, кроме меня. Таким образом, нежелание учить методику получало достойное оправдание, а я — возможность пару дней отдохнуть, выстругивая возле сарая новые штакетины.

Все эти дни я нет-нет да и возвращался мысленно к странному почтовому ящику, прячущемуся в лесной глуши. Что-то подсказывало: у этой «галактической истории» должно быть продолжение. Письмо, которое я ношу в кармане, по-видимому только начало исповеди неведомого существа из неведомых миров. То есть чьего-то фантастического рассказа или повести.

К пятнице забор был готов. Чтобы не бить лишний раз ноги, я взял велосипед и решил съездить в соседнее село — Любимовку. Наше село —