Истины на камне [Геннадий Арсентьевич Емельянов] (fb2) читать постранично, страница - 2

тревожная, какая выпадает у нас перед оглашенной грозой.

— Внимание, опасность! — оповестил железным голосом Мозг гондолы. — Немедленно назад!

— Вот тебе раз! Я-то полагал, наивный, что планета эта без сюрпризов, вполне захолустная планетка, ан нет, она, видите ли, даже опасна. Чем же она опасна?

Я поднялся на ноги и не успел осмотреться, как почувствовал на плечах огромную тяжесть, свалившую меня наземь, Я не мог шевелиться и осторожно водил глазами за стеклом скафандра. По стеклу, распластавшись, полз вроде бы тот самый черный рыцарь, отпущенный давеча мной на волю так великодушно. Разбойник, видимо, искал щелочку, чтобы добраться до моей живой и горячей плоти. Но ему не добраться до моего молодого тела — ткань скафандра, хоть и тонкая, но необычайно прочная, обзорное стекло тоже практически непробиваемо. Второй рыцарь ползет, третий… Я, значит, придавлен, распят этими насекомыми — они налетели огромной стаей и теперь пробуют разделаться со мной согласно своей манере и обычаям.

В гондоле, я видел краем глаза, приоткрылся шлюз, и по песку побежал робот, похожий на огромного жука, металлическая спина его блестела. Выручать бежит. Самая пора выручать, иначе эти шустрые ребята расплющат меня, вдавят в планету, чего доброго.

Робот однако забуксовал, тоже придавленный новой стаей, упавшей невесть откуда, молниеносно. Умеют нападать, хищники одноглазые. Умеют! Робот повизгивал, гусеницы его крутились с яростной силой, песок двумя струями со свистом улетал прочь. Потом мой выручатель затих, увязший по самую макушку, видна была лишь антенна, она медленно поворачивалась — робот дожидался команды. Над ним черной жуткой лужей шевелилась неисчислимая рать наглых бестий. По коже у меня пробежал морозец, когда я услышал, как скрипит тонкая оболочка скафандра. «Порвут ведь!» Теперь я был настроен уже не так благодушно, как раньше. Моя гондола, мой десантный корабль, напичкан всякой техникой, он может стряхнуть эту Синюю в космос, как гнилую грушу с дерева, но меня-то уже не будет, если скафандр лопнет, к тому же мстить машины не умеют, да и какой толк мстить?

— Атмосфера неядовита, — сказал с гондолы бесстрастный голос.

Ничего себе, утешил! Атмосфера неопасна, зато кожа у меня совсем нежная, и этот дружный коллектив быстренько успокоит мой мятущийся дух, погасит мою неспокойную память.

— Эй, Голова, что думаешь делать?

— Решение принято, — ответил Мозг. И тут же в мою сторону двинулось, раздуваясь шаром, зеленоватое облако. Когда облако достигло места, где трепыхался робот, лужа над ним вроде бы замерзла и тут же рассыпалась, машина туго выбралась из ямы и побежала ко мне. Твари отщелкивались от скафандра с панической поспешностью. Я поднялся, отряхиваясь, и махом припустил домой, сопровождаемый роботом, который вихлял на рыхлом песке и даже вроде бы посапывал — совсем как человек, Мы успели, спрятаться в шлюзе, и уже через экран я наблюдал, объятый ужасом, как черные твари опять оживают и собираются в шары, мерзко шевелясь. Робот спрятался в нишу, я стоял, обдуваемый тугой струёй дезинфикатора, и дожидался, когда откроется вторая дверь — уже в гондолу. Дверь наконец подвинулась, я протиснулся в холл и здесь только обнаружил, что на рукаве у меня висит, зацепившись кривой ножкой, черный кузнечик, один, из той монолитной глыбы, что чуть не расплющила меня. Я замешкался на несколько секунд, сунул тварь в биологический анализатор, отдал команду:

— Подлечи.

— Попробую, — ответила машина. — Это даже интересно.

— Тоже думаю: интересно.

Биологическая машина, спрятанная в белые коробки вдоль стен, была способна на многое.

— Действуй, — сказал я.

— Это даже интересно. Команда принята.

3

Время загустело и остановилось, будто лед на реке.

Я вспоминал и думал. Выйти из гондолы не было никакой возможности — за стенами бушевала, ярилась черная банда, она то и дело опускалась на прозрачный купол, на экраны и застилала видимость. Мозг работал безостановочно, я это знал по приборам. Накапливалась информация, готовились выводы и рекомендации. Меня несколько раздражало, что головной корабль не связывается со мной, что там совсем не интересуются, как обстоят мои дела. Наверно, я сам виноват: я всегда был замкнут, отдален от людей и предпочитал одиночество, потому что не нашел себя. Если я чем интересовался по-настоящему, так это историей; изучал извилистые пути человечества к вершинам совершенства и познания. Мои современники считают, что главное позади. Я же считаю нашу жизнь слишком благополучной, мы становимся хрупкими, как музейные экспонаты под стеклом. Впрочем, вопрос этот сложный, и как-нибудь я к нему вернусь. Сейчас же мне пуще всего хотелось покинуть гондолу и податься куда глаза глядят — и откроется мне великое множество чудес.

Здесь, на Синей, можно и не сносить головы, доказательством тому мое совсем некрасивое бегство под неприступную защиту гондолы. Не зевай,