Крысолов [Роальд Даль] (fb2) читать постранично, страница - 2


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

— Как? Убивает её?

— Ага. Убивает её наповал.

— Но гипсовая пудра не отрава, как известно.

— Ха! Вот тут-то вы ошибаетесь! Пудра разбухает. Когда вы намочите её, она разбухает. Поступая в нутро крысы и разбухая, она убивает быстрее всего на свете.

— Не может быть!

— Я ж говорю: только там, в канализации, вы узнаете крыс.

Лицо морильщика сияло от тайной гордости. Потирая, поднёс к лицу свои жилистые руки. Клод заворожено наблюдал за ним.

— Итак, где же крысы?

Слово «крысы» сошло с его губ как бы из глубины, мягко, с полным смаком, словно при полоскании горла топлёным маслом.

— Давайте же взглянем на крыс.

— Они в стогу сена, через дорогу.

— Так не в доме? — спросил он явно разочарованно.

— Нет. Только вокруг стога. Больше нигде.

— Держу пари, они и в доме… И добираются по ночам до всей вашей пищи, и разносят болезни и заразу. Кто-нибудь болел последнее время? — спросил он, поглядев сначала на меня, затем на Клода.

— Все в полном здравии.

— Уверены?

— Да.

— Ну это нельзя знать точно. Вы можете быть больным в течение многих недель 'и не чувствовать этого. И потом вдруг- бац! — а болезнь тут как тут. Вот почему доктор Арбутнот так щепетилен. Вот почему он так срочно направил меня. Ясно? Чтобы пресечь распространение болезни.

Сейчас крысолов разыгрывал роль чиновника от здравоохранения, этакая преважная крыса, глубоко разочарованная, что мы не страдаем от бубонной чумы.

— Я чувствую себя превосходно, — нервно сказал Клод.

Крысолов пристально изучил его лицо, но ничего не сказал.

— И как вы собираетесь ловить их в стогу?

Морильщик крыс коварно осклабился, выставляя резцы. Он полез в свой ранец, достал большую жестяную банку и поднял её на уровень лица — так, что наполовину закрыл его; теперь он поглядывал на Клода одним глазом.

— Отрава! — прошептал он. Но произнёс как «атррява», смягчая слово до тёмного и опасного. — Смертельная атррява — вот что это! — Говоря, он покачивал банку вверх-вниз. — Здесь достаточно, чтобы уморить миллион человек!

— Ужас! — сказал Клод.

— Точно. Вас отправят за решётку на шесть месяцев, если застукают хоть с чайной ложкой этого добра, — сказал он, полизывая губы.

Он имел привычку при разговоре вытягивать вперёд голову.

— Хотите посмотреть? — спросил морильщик, вынимая пенсовую монету, чтобы поддеть крышку. — Вот! Вот оно! — проговорил он нежно, почти любовно и протянул банку Клоду, чтобы тот взглянул.

— Что там у вас — пшеница? Или ячмень?

— Это овёс. Вымоченный в смертельной атрряве. Достаточно зёрнышка в рот, и вы через пять минут покойник.

— Честно?

— Ага. Глаза б мои не глядели на эту банку! Он ласково погладил её и легонько потряс, так что овсяные зёрна мягко отозвались изнутри.

— Но не сегодня. Ваши крысы сегодня этого не получат. Где им ещё отведать этого? Нигде. Только там, где вы изучаете их. Крысы подозрительны. Чертовски подозрительны. Поэтому сегодня они получат немного чистого вкусного овса и абсолютно безвредного. Пусть откормятся! И это будет так вкусно, что крысы всего района соберутся здесь через пару дней.

— Здорово придумано.

— На такой работе станешь думать. И станешь умнее крысы, а это что-нибудь да значит.

— Вы сами уже почти как крыса, — сказал я. Фраза выскользнула машинально, я не успел ни остановить себя, ни поправить дело, потому что не отрываясь глядел на крысолова. Однако эффект от моих слов был неожиданным.

— Вот! — воскликнул он. — Вы поняли! Наконец-то вы что-то поняли! Хороший крысятник должен походить на крысу больше, чем кто-либо на целом свете. Быть умнее крысы. И это очень не легко, поверьте.

— Уверен, что так оно и есть.

— Ну и отлично. Приступим. Я не могу возиться весь день, вы же понимаете. Да и потом леди Леонора Бенсон настоятельно приглашала меня в Менор.

— У неё тоже крысы?

— Крысы у всех, — сказал крысолюб и направился иноходью через дорогу к стогу, а мы смотрели ему вслед. Удивительно, но он двигался как крыса — медленно, изящно, на полусогнутых пружинистых ногах, и совершенно бесшумно по гравию. Он проворно перемахнул через загородку прямо в поле, затем быстро обошёл вокруг стога, рассыпая по земле пригоршни овса.

На следующий день он повторил процедуру. И на другой день он пришёл опять и разложил отравленный овёс, но уже не разбрасывая, а осторожно размещая маленькими порциями на каждом углу стога.

— У вас есть собака? — спросил он на третий день, возвратившись после расклада.

— Есть.

— Если вы хотите, чтобы она сдохла в муках, почаще позволяйте ей забегать в поле.

— Будем осторожны, — сказал Клод. — Вы можете не беспокоиться об этом.

На следующий день он заявился для того, чтобы собрать трупы.

— У вас есть старый мешок? — спросил он. — Наверняка понадобится.

Крысятник был в этот момент важен и очень значителен; тёмные глазки сверкали гордо. Он готовился продемонстрировать публике