Работа [Crimethink] (fb2) читать постранично, страница - 3

единомышленников плетёт в эти самые минуты заговоры по отмене рабского труда за зарплату. Это так же верно, как и то, что на каждом предприятии найдутся сотрудники, вовлечённые в партизанскую войну прогулов, воровства и неподчинения приказам. И вы можете к ним присоединиться, если вы ещё не в их числе. Но прежде, чем мы начнём обсуждать наши планы и точить ножи, позвольте предложить более тщательно изучить то, против чего мы боремся.

Работа

Что есть работа? Можно было бы дать такое определение: работа — это деятельность, которой занимается человек для получения денег. Но разве рабы и интерны не работают? Можно было бы утверждать, что работа — это такой вид деятельности, который определённым образом вознаграждает кого-то, необязательно того, кто непосредственно работает. Но означает ли это, что всякая деятельность становится работой, как только начинает приносить доход, даже если до этого она была игрой? Возможно, стоит дать следующее определение работы: это такой труд, который больше забирает у нас, чем даёт, или же труд, управляемый внешними силами.

Или же, может быть, мы поймём суть работы, только сделав шаг назад и окинув взглядом контекст, в котором люди работают. В нашем “разнообразном” мире всех нас связывает одна ниточка: мы все субъекты экономики. Христианка или мусульманка, коммунист или консерватор, житель Сан–Пауло или Сэнт–Паули, скорее всего, лучшую часть своей жизни вы вынуждены проводить, продавая своё время за деньги, или заставляя кого-то другого делать это. А если нет, значит, вы переживаете на своей шкуре последствия отказа от этой схемы.

Да и что остаётся? Если отказаться, экономика прекрасно обойдётся и без вас. Вы нужны ей не больше, чем сотни миллионов уже безработных людей, и, конечно, нет никакого смысла умирать с голоду за просто так. Да, можно открыть кооператив или создать эко–коммуну, но требований рынка это не отменит. Можно вывешивать баннеры, собирать подписи и ходить на акции поддержки требований шахтёров Междуреченска, но даже если ваш (ваш ли?) проект реформ примут, всё равно им — и вам — придётся вернуться к работе, в шахту или офис НКО.

Можно одеться в чёрное, натянуть балаклаву и пойти ночью с молотовым и кувалдой к банку или в торговый квартал, но на следующий день всё равно людям придётся где-то делать покупки и оплачивать счета. Можно зарабатывать миллионы долларов, и всё равно быть привязанным к работе, потому что надо же как-то подавать личный пример всем этим ленивым подчинённым. И даже когда рабочие свергали правительства, чтобы начать строить коммунистические утопии, они всё равно заканчивали свои дни за работой. Во всяком случае, те, кому везло.

Всё это создаёт ощущение неизбежности работы, чувство того, что иной стиль жизни невозможен. И это очень удобно для тех, кто извлекает наибольшую выгоду из текущего положения вещей: ведь нет нужды доказывать превосходство системы, которая кажется единственно возможной. Но действительно ли жизнь человека всегда была именно такой?

Настали дни, когда под сомнением оказалось даже будущее экономики.

Забудем про экономику — поговорим о нас самих?

Когда рушится экономика, политиканы и эксперты поднимают плач о судьбе простого рабочего человека. Они требуют введения чрезвычайных мер: выдачи из денег налогоплательщиков многомиллиардных ссуд банкам (которые и вызвали сам кризис, обворовывая тех самых “простых работяг”). Давайте разберёмся, что на самом деле происходит.

Нам говорят, что от запланированного функционирования экономики зависит наша жизнь, что для сохранения экономики можно пожертвовать буквально всем. Но для большинства из нас именно деятельность в рамках экономической системы и есть постоянная жертва.

Когда экономика рушится, горнодобывающая промышленность перестаёт взрывать горы. Компании по региональному развитию перестают вырубать леса под строительство новых офисов и многоэтажных домов. Заводы перестают сбрасывать загрязняющие вещества в водоёмы. Проекты джентрификации замораживаются. Трудоголики переоценивают свои жизненные ценности. Тюрьмы освобождают часть заключённых. Полиция не может закупать новое оружие. Правительство не может себе позволить массовые аресты демонстрантов. Иногда даже судебные приставы отказываются лишать собственности должников или выселять людей из их домов.

Конечно, многие миллионы людей лишаются жилья и вынуждены жить в голоде и холоде. Но проблема состоит не в том, что в результате кризиса стало меньше жилплощади или продовольствия – люди лишаются жизненно необходимых вещей не в результате кризиса, а потому, что система всё ещё функционирует. Ведь и в прошлом, задолго до кризиса, людей выселяли из их домов, в то время как города и пригороды кишели недостроенной или завершённой, но не заселённой жилплощадью. История знает множество примеров, когда в стране, где на складах гнило продовольствие,