Ветеран 1815 года [Артур Игнатиус Конан Дойль] (fb2) читать постранично, страница - 2


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

за своим дедушкой Грегори.

— И отлично сделали, — сказала ключница, кивнув головой. — Пора уже кому-нибудь из его родственников подумать об этом, потому что мне это уже надоело. Ну, вот вы и пришли; входите же в дом и принимайтесь за хозяйство. Чай вон там, в чайнице, а ветчина в шкафу. Старик разозлится на вас, если вы не подадите ему завтрак. За своими вещами я пришлю вечером.

Кивнув головой, она ушла со своими кумушками по направлению к питейному дому.

Предоставленная таким образом самой себе, деревенская девушка вошла в первую комнату и сняла с себя шляпу и жакет. Это была комната с низким потолком; в печке пылал огонь, на котором весело кипел медный котелок. Стоявший в комнате стол наполовину был покрыт грязной скатертью; на столе находились пустой чайник, ломоть хлеба и кое-какая грубая фаянсовая посуда. Нора Брюстер, быстро осмотревшись вокруг, тотчас же принялась за исполнение своих новых обязанностей. Не прошло еще и пяти минут, как чай был готов, два куска сала шипели на сковородке, стол был убран, вязаные салфеточки аккуратно разложены на темно-коричневой мебели — и вся комната стала чистенькой и уютной. Покончив с этим, девушка стала с любопытством разглядывать гравюры, висевшие по стенам. Затем ее взгляд остановился на темной медали, висевшей на пурпуровой ленточке над камином. Под нею была помещена газетная вырезка. Девушка встала на цыпочки, уцепилась пальцами за доску над камином и вытянула шею, бросая время от времени взгляд на сало, шипевшее на сковородке. Эта вырезка, пожелтевшая от времени, гласила следующее:

«Во вторник в казармах третьего гвардейского полка, в присутствии принца-регента, лорда Хилля, лорда Солтауна и многочисленного собрания, среди которого было много представителей высшей аристократии, происходила интересная церемония вручения именной медали капралу Грегори Брюстеру из фланговой роты капитана Хольдена, пожалованной ему за храбрость, выказанную им в происходившей недавно большой битве в Нидерландах. Дело обстояло так. В достопамятный день, 18-го июня, четыре роты третьего гвардейского полка под командою полковника Мэтленда и Бинга занимали ферму Гугумон, бывшую важным пунктом на правом фланге британских позиций. В критический момент боя у этих войск не хватило пороху. Видя, что генералы Фуа и Жером Бонапарте опять собирают свою пехоту для атаки британской позиции, полковник Бинг поспешил послать капрала Брюстера в тыл, чтобы ускорить доставку боевых запасов. Брюстер напал на две повозки с порохом, и, угрожая извозчикам мушкетом, заставил их везти порох в Гугумон. Однако в его отсутствие заграждения, окружавшие позиции, были зажжены французскими гаубицами, и проезд повозок с порохом стал крайне рискованной вещью. Первая повозка взорвалась, причем извозчик был разорван на куски. Устрашенный участью своего товарища, второй извозчик повернул своих лошадей назад, но капрал Брюстер, вскочив на его сиденье, сбросил его самого с повозки и, бешено погоняя лошадей, прорвался к своим товарищам. Победа, одержанная в этот день британской армией, может быть прямо приписана этому геройскому поступку, потому что без пороху было бы невозможно удержать Гугумон, и герцог Веллингтон неоднократно повторял, что если бы Гугумон пал, он не был бы в состоянии удержаться на своей позиции. Пусть же храбрый Брюстер живет долго и хранит, как сокровище, эту медаль, которую он так храбро добыл, с гордостью вспоминая тот день, когда в присутствии товарищей он получил это воздаяние за свое мужество из августейших рук первого джентльмена королевства».

Чтение этой старой вырезки еще больше увеличило в уме девушки то уважение, которое она всегда питала к своему воинственному родственнику. С самого детства он был в ее глазах героем. Она помнила, что ее отец часто рассказывал о его мужестве и физической силе, о том, как он мог ударом кулака сшибить с ног молодого бычка или свободно нести под мышками обеих рук по жирной овце. Правда, она никогда не видела его, но всякий раз, когда она думала о нем, он представлялся ей таким, каким изображали его ее домашние — широколицым, гладко выбритым, здоровенным мужчиной с большою мохнатою шапкой на голове.

Она все еще смотрела на медаль, ломая голову над тем, что могли значить слова «dulce et decorum est», вычеканенные на краях медали, когда на лестнице послышались чьи-то неровные шаги, и на пороге двери остановился тот самый человек, который так часто занимал ее воображение.

Но неужели это был он? Куда девался этот воинственный вид, эти сверкающие глаза, это мужественное лицо, которое она так часто, рисовала себе? В дверях стоял перед нею громадный, сгорбленный старик, худой и покрытый морщинами, с беспомощными плохо повинующимися членами. Копна пушистых седых волос, красный нос, два толстых клочка бровей и пара мрачно-вопрошающих глаз — вот что встретил ее взгляд. Он стоял, подавшись туловищем вперед, опираясь на палку, в то время, как его плечи поднимались и опускались в такт его шумному, хриплому