Быть Вселенной в голове у каждого [Catherine de Froid] (fb2) читать постранично, страница - 2

моделирует это очень хорошо. Поэтому мы и не звали тебя столько веков. — Веков? А, ну да, у всех форм жизни время течет по–разному. — Но ты же знаешь, что произойдет с вашей Землей, если вы не сократитесь вдесятеро и никуда не переселитесь? Знаешь, знаешь, вопрос риторический. Думаешь, твоя голова чем–то отличается?

— Так вот почему она в последнее время так часто болит?! Тогда конечно, валите из меня все, вряд ли вы нам сильно навредите. Надеюсь, вы будете видимы не только мне? А то неохота казаться людям еще более странным, чем я есть.

— Не беспокойся, все будет по высшему разряду. Когда немного освоимся в вашем мире, так и вообще уберемся с твоих глаз долой, рассосавшись по вашей богатой географии. Ну ладно, пока, создатель, увидимся.

Я проснулся. Голова перестала болеть, только было такое отвратное чувство, как будто ее распирает изнутри. Мелькнула шальная мысль: «Готовятся к выходу».

Я пишу это перед тем, как пойти спать еще раз. Хочется, чтобы сон сбылся. Маловероятно, конечно, но очень хочется.

От этой мысли откуда–то изнутри приходит тепло и спокойствие. Это мои «тараканы в голове» так благодарность выражают? Да не обижайтесь вы, я любя. Просто не знаю еще вашего самоназвания.

В голове тут же вспыхнул ответ: «Эндорианцы». Они что, генерировали название на основании материалов по нашим мертвым языкам, имеющихся в моей голове? Хотя правильно, откуда еще им знания брать?

Запись вторая.

Утром, разлепляя глаза под звуки будильника, я был совершенно уверен, что вчерашний сон был просто сном. Ночью мне снилось что–то, совершенно не имеющее отношения ни к чему необычному, утром тоже все было, как всегда. Только я, кажется, ощутил, что выспался. И да, голова совсем не болела. Как и положено.

Выходя из дома, замечаю краем глаза что–то пестрое на снегу:

— Привет, хозяин! — звучит оттуда.

Смотрю в сторону звука: так и есть. Маленькие человечки. Десять или двадцать.

— Ну, привет. Вы в полном составе или как?

— Да какое в полном, все разбрелись, куда глаза глядят, — отвечает уже знакомый Оранжевый. — Как дети малые, честное слово.

— А ты у них, получается, вроде лидера? — любопытствую я.

— Ну а что поделаешь, если я умнее? — отвечает он. — Ты и по себе знаешь, каково общаться с теми, кто сильно глупее тебя. Либо начинаешь верховодить, либо прогибаешься. Ты — прогнулся. Я — нет.

Ну, ясно. Встречал я таких. Обычная ситуация. Если человек имеет умственные способности немножко выше среднестатистических в его окружении, он первым делом начинает стремиться показать это, спорит, говорит заумную ерунду, выделяется, со всеми ссорится. Сам таким был.

— Ты прав, — говорит Оранжевый. Поймав мой взгляд, объясняет: — Похоже, между нами еще осталась связь, так что ты там аккуратнее думай.

— Извини! — улыбаюсь. — Слушай, как зовут–то тебя, чтобы не думать все время «оранжевый».

— Анхварт, — произносит он, и я в очередной раз поражаюсь, какие шутки играет подсознание.

Дело в том, что я только недавно привык к собственному имени — Игорь. До этого я все время смущался, представляясь, а мысленно все время его переделывал на манеры различных народов. Особенно, по–моему, удачным был ряд превращений Игорь — Ингвар — Анхварт. Я несколько месяцев вворачивал это имя в мысленные диалоги с самим собой, а потом забыл. И вот — привет из подсознания.

— Дела–а–а… — озвучиваю. Анхварт кивает.

Обращаю внимание, что ноги меня несут в школу, а веселый народец идет за мной. Как бы их не сбило машиной!

— Ну что, братва, — обращаюсь к ним. — Я учиться иду. Вы со мной, что ли? — Массовое кивание головами. — Ну, тогда забирайтесь куда–нибудь, чтобы не тащиться.

Повторять не надо: кто–то оккупировал рюкзак, кто–то залез в карман, кто–то пробирается под куртку. Ностальгирую по тем временам, когда у меня жили мыши. Ощущение было похожее, только мыши имели острые коготки и постоянно оставляли на мне разного рода посторонние субстанции. Надеюсь, эти гадить не будут.

В ответ раздается обиженное ворчание и шепот: «Эндорианцы, запомни уже!».

Запись третья.

Подходя к школе, я немного забеспокоился. Вдруг остальные не будут замечать эндорианцев (запомнил слово!), и я сойду за сумасшедшего? Вдруг их и правда нет (извините!)? Что начнется, если их заметят некоторые наши девочки (народец поймал мои мысли и ужаснулся в голос)? Как представлять их моим друзьям («Понимаете, это — порождения моей головы. Я ведь говорил вам, что странный?»)? Что скажут учителя?

— Не парься, — сказал Анхварт. — Друзья — они на то и друзья, чтобы понимать и привыкать. Учителя — люди мудрые, и не такое видали. А насчет нашей реальности мы и сами не знаем, но в крайнем случае все быстро поймем и не будем тебя беспокоить.

— Твои слова звучат, как мое второе я, которое включается, когда я психую. У меня что, намечается выносной внутренний голос? — размышляю вслух.

— Я всю жизнь прожил внутри тебя, а до меня были и