Мирей. Птица вечной Любви. Тайна имени великой певицы [Олег Владимирович Ермаков] (pdf) читать постранично, страница - 2

крылья.
Пифагор

7

Бог дал рýки нам Действия ради,
день наш — пора day’ствья. Но главное
дело людей — поход к Богу, Вершине
Вселенной как чистому Я нас: Возврат как
Полет в Суть, Лю|бо|вь. Посему руки — к|рыл|ь|я.
Идущего стезей Познания, воина — во Инь торящего:
в Бога, Глубь, — Мудрость зовет од|ин|око|ю птицей*,
чей к|лю|в смотрит вверх: Глубь — Высь. В этом стремлении —
сущность Креста как Распятия: длинная вер|ти|к|аль**,
перечеркивающая короткую горизонталь как стрела
в Небо. Сей же порыв — корнь полетов детей
во сне: ле|та|ют — значит, растут.
Вся ис|то|рья, тропа в пасть времен — путь отъ|я|тья
нас от крыльев и Вертикали: ключей от Небес, нашей
подлинной Родины. С ними в разлуке мы. Но крылья наши
и Высь никуда не ушли — они скрылись воглубь как душа,
сущность наша. Как бабочка в коконе, она таится в нас,
червями сущих на бренной Земле. Час пробьет —
кокон лопнет, и крылья людей станут явью опять.

____________________________________________
* Solo-way — стезя (way (англ.)) как песнь одного (соло (ит.)).
** «Верти к Аль» — «тори к Господу (Аль (араб.))», сущего Альфе.

8

Имя Псюхе (Психея), душа (БА — Египту), по-гРЕЧески — БАбОЧка:
птица, крыЛАТая суть. Имя это ее НОвым нам есть метафора — смысл
переносный, второй. Но в’STAR’ь смысл этот, Истины в прах переброс,
Бога в нуль, ARES’тотелем1 данный нам к Розни, не сýщ был. Душа была
Древним крылата в едИНственном смысле — прЯмом2, ведь знал П|РА|ЩУ|р:

ДУША, ЧЕЛОВЕК КАК СУТЬ ГОЛАЯ —
ПТИЦА; ПОЛЁТ — YES’THEOS’ТВО НАШЕ:
В БОГА ВОЗ|В|РА|Т КАК СЕБЯ САМОЕ.
Лик души посему — буква ПСИ ГРЕКов: ПТИца, к полету раскРЫВша кРЫЛá.
Смысл пр|Я|МОЙ, ДРЕВний3 — птичий, власть крыльев — вСЕЛЕНская власть.
Посему Бог егиПЕТЬский, ЕгиПТА Огнь — ПТА|Х: Царь душ, горних ПТАХ Его.
С тем, че’LOVE’к, первым в Небо, GAGAna (САНскр.), восшедший ДЕРзко —
ГАГА|Рин, ГАГАРа-геРОЙ. Крылья — ОЧи нам: оПТИКА — ПТИЦА. АнТРОПЫ
ЛУНы, В|РА|т НЕ|БЕС, дýши голые — гЛАЗ господá посему, Миром зрящие Мир4,
и кРЫЛатые сути, закон чей — Полет, ХОД во ГЛУБЬ: в Бога,
Высь: Глубь и Высь есть Одно.
С Небом пРЕЖде един, человек был крылат; пав в ДОЛ НИЦ — стал чеРВЁМ,
РОЗНИ ЖАЛким рабом, гусеНúЦей, кому ПОЛЗАть — ПОЛЬЗА. В срок свой —
воспарим мы оПЯТЬ в Высь звЕЗДОЙ, ПЯТерицей! Червь — бабочкой
станет; МЕТАфора-ложь — станет нам ЦЕЛь, МЕТÁ: ИСТ|ИН|А — Бог, ЛЮБОВЬ
как Я наше, каким ЦЕЛы мы. Душа, ИСК|РА ГоспоДНЯ — стЯжает Творца,
Солнце-РА, как ИС|ТО|к, что ИСКать суща, ЛОНо свое, пред каким
С|К|ЛОН|ена А|ТМА эта, огнь КАНувший, юДОЛь ис|КАН|ий
чьих ТЬМА — бренья КРуг, ДОЛьний КРай.

ДУША НАША, ПСИХЕЯ — ПСИ-ГЕЯ: СУТЬ ПТИЦА,
ДИТЯ НЕБА, В КЛЕТКЕ ЗЕМЛИ, ДАННОЙ ЕЙ
К ИСПЫТАНИЮ ТЬМОЙ.
_____________________________________________________________________________
1 Данник Ареса, Розни, лишением Бога отсекший познанье людей от Небес: Ум от Сердца, от Целого часть.
2 Рек о том ВОЛанд, ДьяВОЛ BULL’гаковский: свежесть — второй не бывает вовек. Сердцем ведает

это дитя, Бога дар сему миру крылатый: http://royallib.com/book/chukovskiy_korney/ot_dvuh_do_pyati.html
3 Миру (Вселенной) согласный как ДРЕВу, чей Корень есть Бог.
4 Исконные нам Люди, жители Неба, Мир зрящие тем, чем он есть;

мы же, падшие — зрим Мир безмирьем, нулем: Всё — ничем как дырой от него.

9

Приложение 2

Превращение
Рэй Брэдбери
"Ну и запах тут", - подумал Рокуэл. От Макгайра несет пивом, от Хартли - усталой, давно не мытой
плотью, но хуже всего острый, будто от насекомого, запах, исходящий от Смита, чье обнаженное
тело, обтянутое зеленой кожей, застыло на столе. И ко всему еще тянет бензином и смазкой от
непонятного механизма, поблескивающего в углу тесной комнатушки.
Этот Смит - уже труп. Рокуэл с досадой поднялся, спрятал стетоскоп.
- Мне надо вернуться в госпиталь. Война, работы по горло. Сам понимаешь, Хартли. Смит мертв
уже восемь часов. Если хочешь еще что-то выяснить, вызови прозектора, пускай вскроют...
Он не договорил - Хартли поднял руку. Костлявой трясущейся рукой показал на тело Смита - на
тело, сплошь покрытое жесткой зеленой скорлупой.
- Возьми стетоскоп, Рокуэл, и послушай еще раз. Еще только раз. Пожалуйста.
Рокуэл хотел было отказаться, но раздумал, снова сел и достал стетоскоп. Собратьям-врачам надо
уступать. Прижимаешь стетоскоп к зеленому окоченелому телу, притворяешься, будто слушаешь...
Тесная полутемная комнатушка вокруг него взорвалась. Взорвалась единственным зеленым
холодным содроганием. Словно по барабанным перепонкам ударили кулаки. Его ударило. И
пальцы сами собой отдернулись от распростертого тела.
Он услышал дрожь жизни.
В глубине этого темного тела один только раз ударило сердце. Будто отдалось далекое эхо в
морской пучине.
Смит мертв, не дышит, закостенел. Но внутри этой мумии сердце живет. Живет, встрепенулось,
будто еще не рожденный младенец.
Пальцы Рокуэла, искусные пальцы хирурга, старательно ощупывают мумию. Он наклонил голову.
В неярком свете волосы кажутся совсем темными, кое-где поблескивает седина. Славное лицо,
открытое,