До Михайловского не дотягивает. Тема интересная, но язык тяжеловат.
2 Potapych
Хрюкнула свинья, из недостраны, с искусственным языком, самым большим достижением которой - самый большой трезубец из сала. А чем ты можешь похвастаться, ну кроме участия в ВОВ на стороне Гитлера, расстрела евреев в Бабьем Яру и Волыньской резни?.
Прочитал первую книгу и часть второй. Скукота, для меня ничего интересно. 90% текста - разбор интриг, написанных по детски. ГГ практически ничему не учится и непонятно, что хочет, так как вовсе не человек, а высший демон, всё что надо достаёт по "щучьему велению". Я лично вообще не понимаю, зачем высшему демону нужны люди и зачем им открывать свои тайны. Живётся ему лучше в нечеловеческом мире. С этой точки зрения весь сюжет - туповат от
подробнее ...
начала до конца, так как ГГ стремится всеми силами, что бы ему прищемили яйца и посадили в клетку. Глупостей в книге тоже выше крыши, так как писать не о чем. Например ГГ продаёт плохенький меч демонов, но который якобы лучше на порядок мечей людей, так как им можно убить демона и тут же не в первый раз покупает меч людей. Спрашивается на хрена ему нужны железки, не могущие убить демонов? Тут же рассказывается, что поисковики собирают демонический метал, так как из него можно изготовить оружие против демонов. Однако почему то самый сильный поисковый отряд вооружён простым железом, который в поединке с полудеманом не может поцарапать противника. В общем автор пишет полную чушь, лишь бы что ли бо писать, не заботясь о смысле написанного. Сплошная лапша и противоречия уже написанному.
поверить?.. Во всем, что рассказала ему Жильберта, он усмотрел… только причину… поблагодарить меня… Я даже покраснела… Меня мучила совесть… мне было стыдно…»
Поль бросил читать и кинул письмо на колени Сесилии:
— Почему тебя мучила совесть? Чего ты стыдилась?
— Мне было стыдно своего счастья, стыдно всего того, что я знаю, а он — нет. Мне все еще плохо от этого.
— Тебе плохо от любви или же от стыда и угрызений совести?
— Мне плохо от веры Гюстава в меня.
— Я думал, что ты слишком любишь меня, чтобы при этом его обманывать.
— Вчера его душевная чистота меня обезоружила, сердце мое дрогнуло. Мне не хватило мужества сказать ему о нас. Мне не достало сил нанести ему этот удар. Это было слишком жестоко, слишком несправедливо. Подождем, пусть пройдет немного времени. Обожаемый мой, я хочу любить тебя, никому не принося вреда.
— Другими словами, ты не моя, у меня есть непобедимый соперник в твоей жизни, а ты готова делиться, чтобы не сделать несчастным человека, которого тебе жаль? В общем, ты просишь меня довольствоваться теми урывками времени, которые ты украдешь у доверчивого мужа? Ну что ж, так я отказываюсь, и отказываюсь потому, что мне не нужны ни эти минуты, ни эти уловки. В любви надо не любить, а предпочитать.
— Ах, — воскликнула она, — я думала, ты поймешь мои проблемы, мои муки и ужасные затруднения. Разве ты не видишь, что два чувства разрывают мне сердце?
— Два чувства, то есть двое мужчин. Обманывать Гюстава кажется тебе менее жестоким, чем вывести его из заблуждения, но как же быть с моим несчастьем, моими требованиями и мечтами о страсти, которую ты разжигала?
— Поль, ты забыл… ты забыл, что… что я твоя.
— А жизнь твоя — чья?
— Вспомни вчерашний день! И скажи себе, что завтра будет то же самое. А главное, скажи себе, что я люблю тебя.
— Какое мне дело до воспоминаний и до будущего? Мне нужен праздник сегодня и праздник, который всегда со мной.
— Ах, но ты-то живешь один, ты свободен, не связан с какой-нибудь женщиной, в которую ты бы уже не был влюблен, но которая все же занимала бы определенное место в твоей жизни, потому что владела бы частицей твоего сердца, а ты бы это сознавал. Можешь ты это представить?
— Я? Я могу представить, каковы будут мои мысли в те вечера, когда ты будешь жить далеко от меня хранительницей иллюзий! И знаю, что буду представлять себе сцены умиления, одна мысль о которых мне невыносима. Еще я могу представить, что ты всегда будешь приходить в мои маленькие владения лишь украдкой, зажав в руке стебелек вечно цветущих угрызений совести, который ты сорвешь, проходя по моему саду! Женщина, которую я стану обнимать, будет женой Гюстава? И я на это соглашусь? Нет, я не согласен. Одиночка, обрученный с одиночеством, — единственный чудак, единственный высший аристократ, единственный человек, который ни перед кем не пресмыкается, не ищет себе оправданий и бьет лишь в собственную грудь, когда некий образ развенчивает его сирену. Я предпочитаю оставаться один, чем делить с кем-то любимую женщину.
Такси остановилось на улице Нотр-Дам-де-Шан. Поль быстро вышел и, вытянув руку, мягко оттолкнул Сесилию, собиравшуюся последовать за ним:
— Нет-нет, если два чувства, если двое мужчин разрывают вам сердце, возвращайтесь к мужчине вашей жизни, а я останусь в тени — мужчиной вашего романа.
— Поль! Любовь моя! — крикнула она.
— Любовь моя… — прошептал он. Затем захлопнул дверцу, дал шоферу адрес Гюстава и, замерев у дороги в тупик, ведущей к решетке его сада, смотрел, как такси G-7, карета их любви, удаляется в облаке разорванной бумаги, в мельтешении белых и черных бабочек, влетавших в окна.
Верьер,11 января 1958 г.
Последние комментарии
2 дней 5 часов назад
2 дней 5 часов назад
2 дней 5 часов назад
2 дней 5 часов назад
2 дней 8 часов назад
2 дней 8 часов назад