Прекраснейший текст! Не текст, а горький мёд. Лучшее, из того, что написал Михаил Евграфович. Литературный язык - чистое наслаждение. Жемчужина отечественной словесности. А прочесть эту книгу, нужно уже поживши. Будучи никак не моложе тридцати.
Школьникам эту книгу не "прожить". Не прочувствовать, как красива родная речь в этом романе.
Интереснейшая история в замечательном переводе. Можжевельник. Мрачный северный город, где всегда зябко и сыро. Маррон Шед, жалкий никудышный человек. Тварь дрожащая, что право имеет. Но... ему сочувствуешь и сопереживаешь его рефлексиям. Замечательный текст!
Первые два романа "Чёрной гвардии" - это жемчужины тёмной фэнтези. И лучше Шведова никто историю Каркуна не перевёл. А последующий "Чёрный отряд" - третья книга и т. д., в других переводах - просто ремесловщина без грана таланта. Оригинальный текст автора реально изуродовали поденщики. Сюжет тащит, но читать не очень. Лишь первые две читаются замечательно.
Жаммштадд? Все они были похожи, грубые города, существовавшие за счет нефтяного побережья западного континента Кароскуры. Зацепки вели его от одного города к другому, от одной серой толпы к другой, и все они были словно две капли воды: те же улицы, те же болезненные лица в уличном освещении, те же бары и столовые, тот же запах мокрого рокрита, тот же снег. Часами он шел, ел в одиночестве, делал звонки, задавал вопросы и просматривал записи, сделанные в его тетрадях.
У него было много тетрадей. Он терпеть не мог инфопланшеты, и ни за что не обменял бы на них свою бумагу. Они были основной частью его багажа. Тит всегда удостоверялся, чтобы за лишнюю пару крон бедный консьерж обязательно перетащил их с улицы в новую арендованную комнату.
Гонрад Малико был профессором этнического разнообразия на Саруме и специализировался на стратифицированном и запретном питании. Эндор был знаком с его официальной биографией, записанной в одной из его тетрадей. В другой, с зеленой обложкой и пометкой «435», было описано его преступление, дерзкий вызов Инквизиции на Юстис Майорис с участием одиннадцати мальчишек-подростков.
Эндор почти поймал Малико в полярном городе Каззад, но у него было недостаточно времени, да и наводка оказалась слишком расплывчатой. В этом не было его вины, просто так сложились обстоятельства.
Тит Эндор унаследовал любовь к симфонической музыке от Хапшанта, своего первого учителя. Сидя поздним вечером в баре со стаканом в руке, Эндор все время думал о Хапшанте. «Поверьте, это был настоящий герой, — говорил он собеседнику, обычно это был бармен или какой-нибудь одинокий пьяница напротив, — но в конце концов совсем обезумел, — всегда добавлял он, при этом постукивая себя по лбу, — черви в его голове».
Эндор помнил те далекие дни, когда он терпеливо заводил старый вокскордион, который Хапшант таскал повсюду с собой, чтобы тот проигрывал старые виниловые пластинки с симфонической музыкой, помогающей учителю думать. Он был учеником Хапшанта, лучшим учеником. Эндор служил у Хапшанта следователем до конца жизни этого великого человека. Но вообще-то у него было двое следователей — Тит и его друг Грегор. Они были лучшими друзьями, пока служили ему, да и после тоже. Однако только Титу пророчили блестящее будущее, Грегор же был слишком серьезным и лишенным всякого обаяния. Они оба стали инквизиторами, и оставались при этом друзьями. До тех пор, однако, пока несколькими годами ранее он не совершил ошибку, которую Грегор не смог простить. И в этом не было вины Эндора, так сложились обстоятельства.
Его любовь к классическому репертуару перешла к нему от Хапшанта, и поэтому представления в марисбергской Театрикале не были для него занудным времяпрепровождением. Он прибыл в огромный украшенный позолотой дворец, высокие окна которого были освещены тысячами желтых шаров. Эндор стряхнул снег с плеч и направился в бар, где пробыл до начала представления. Вельможи все прибывали и прибывали, одни в сюртуках и шелковых галстуках, другие же в мантиях и головных уборах, и всех их Эндор оценивал взглядом знатока. Иногда он доставал из кармана своего пальто тетрадь и строчил туда заметку-другую.
Зрительный зал был отделан в багровых тонах, обит алым и обставлен позолоченными деревянными статуэтками. Когда повсюду зажегся свет, ему показалось, будто он находится в огромном пульсирующем сердце. Он сидел в партере, никогда не занимая одно и то же место. Его сложенная программка и арендованный бинокль лежали на коленях.
Малико всегда использовал частную ложу, слева от сцены. Ночь за ночью Эндор через бинокль наблюдал слабые латунные блики на темном балконе, когда в оперном бинокле преступника отражался свет сцены.
Он определил номер ложи — «435». Не важно, как быстро Эндор поднимался со своего кресла и направлялся к выходу на улицу, он никогда не мог поймать съемщиков 435-ой. Это раздражало его, хотя в этом не было вины Эндора, так складывались обстоятельства.
Любструм, его следователь, пропал несколько дней назад, после того как Эндор послал его во дворец записей в Жаммштадде, чтобы тот собрал материал на Малико и его подельников. Он опаздывал, возможно, выполняя свою задачу, а может и просто прожигал время. Эндор счел Любструма перспективным кандидатом, когда впервые встретил его, однако выяснилось, что тот бездельник, без тяги к тяжелой работе, главного требования Ордо. Он бы сильно удивился, если бы когда-нибудь обнаружил себя за подписанием документов, утверждающих продвижение Любструма к получению полноценной инсигнии.
Оркестр начал увертюру, вихрь из струнных и резких звуков рога. «Речь Зорамера», одна из любимых работ Хапшанта. Эндор откинулся назад, поглядывая время от времени на ложу. Только случайные блики поднятого бинокля, лишь намек, что там кто-то есть.
Голова раскалывалась. Музыка совершенно не помогала. Его голова слишком часто болела в последнее время, и Эндор проклинал этот климат, который он был вынужден
Последние комментарии
8 часов 6 минут назад
20 часов 38 минут назад
1 день 3 часов назад
1 день 4 часов назад
1 день 6 часов назад
1 день 6 часов назад