...Начинают и проигрывают [Лев Израилевич Квин] (fb2) читать постранично, страница - 94

ледяные глаза, безразличный голос, слова, медленно, словно нехотя процеживаемые сквозь плотно сжатые зубы, а потому особенно обидные: «Идите, я подумаю. После зайдёте еще раз»… Мы, оскорбленные, насмешничали — приступ высокомерия, недержание чванства. А человек, оказывается, собирал в кулак свою волю, чтобы не потерять сознание от дикой боли во время все учащающихся приступов…

— Что пожелать вам в наступающем году? — Арсеньев, прощаясь, долго не отпускал мою руку. — Здоровья, счастья… Чего еще?

— Пожалуй, хватит, Евгений Ильич.

— Нет, вот еще что — быть справедливым! И нужно-то для этого вроде совсем немного: ни специального образования, ни особых навыков, ни умения какого-то — всего лишь понимать других, чувствовать себя на их месте и в радости и в горе. Но, поверьте, нет ничего неважного, когда имеешь дело с людьми. Ведь несправедливость, допущенная даже как будто бы по отношению к одному, в конечном итоге оборачивается угрозой для всех.

— Как? — Меня поразила точность сказанного. — Несправедливость, допущенная по отношению к одному…

Да, да, именно так! Вот я чуть было не допустил несправедливость к Андрею. Кому она была бы на руку?

— Ох, это вы здорово, Евгений Ильич!

— Ну, ну, — мне было видно, как высоко поднялась, приоткрыв смеющийся глаз, его левая бровь. Не путайте меня, пожалуйста, с Шарлем Монтенем, Виктор. Он же как-никак меня лет на двести старше.

Темнота и усиливавшаяся метель скрыли его мгновенно, а я все еще смотрел вслед, пытаясь угадать в снежной завесе знакомый силуэт в длиннополом пальто.

Резкий порыв ветра донес голос репродуктора с городской площади. Передавали вечернюю сводку Совинформбюро.

— …Западне Невеля… наступательные бои… более шестидесяти населенных пунктов…

Ого, уже двенадцатый час! Надо торопиться.

Примечания

1

Здесь и далее курсивом выделены отсутствовавшие на истрепанном последнем листе бумажной книге слова — восстановлены по смыслу.

(обратно)