Дом зверя [Стивен Кинг] (fb2) читать постранично, страница - 5

скука) и никакой тебе суровой критики.

И сидя в тесной розовой уборной, чувствуя себя перчаткой, вывернутой наизнанку, и вслушиваясь в голодный рёв толпы, я понял, что поступил необдуманно. Судя по звукам, там собрались люди, которые ждут, что ты сделаешь это или сдохнешь, и это пугало парня, который не был уверен в том, выберется он из сортира или нет, не говоря уже о там, чтобы сыграть Е баррэ или вспомнить слова «Последнего Поцелуя»

Рыбные блюда и сандвичи с жареным мясом в забегаловках и большой выбор опасных бритв в витринах ломбардов — мир «сделай или сдохни», и зал «Три-Два-Восемь», несомненно, был частью этого мира. Помните обложку альбома «Creedence Clearwater» «Вилли и бедняки»? Так вот, Концертный Зал здорово напоминал рынок «Дак Ки» с той обложки «Криденсов», только без окон. Когда мы приехали на проверку звука и свернули в переулок между Залом и следующим зданием (тоже кирпичным, тоже лишённым окон), я поймал себя на мысли, что никогда ещё прежде я не видел места, где выпивка была бы таким неоспоримым приоритетом (а на втором месте стояла громкая музыка). Ящики с пустыми пивными бутылками стояли вдоль одной из стен, доставая в высоту до пояса. За ними, на углу, стояла парочка босоногих большеглазых ребятишек и смотрела на нас. Будь они чёрными, а не белыми, они могли бы быть теми самыми детьми, что стояли возле «Дак Ки», глядя, как Джон Фогерти играет «Шаффл Бедняка» на стиральной доске.

Внутри пахло, как в пивоварне… в которой варили пиво со времён Гражданской Войны. Я помню, как был удивлён его огромным размером и схожестью с амбаром. Меня поразила пустота его комнат, как будто я оказался в заброшенном доме с привидениями. Большинство мест, где нам доводилось играть, были не меньше, но здешней атмосферы там не было. Трудно было представить столь разнящиеся друг с другом места, как «Зал» и «Рокси», где мы выступали прошлым вечером. «Рокси» было чистеньким старомодным местом, где собирались одни яппи. «Концертный Зал» был тёмным и таинственным. Атмосфера? Не думаю, что она там была, хотя слово «зловещая» приходит на ум первым. Сомневаюсь, что это слово было верным. На самом деле здесь присутствовало тревожное ощущение пустоты. Большую честь времени, что я провёл там, я чувствовал себя случайной мыслью в голове умственно отсталого.

А ещё там было чертовски жарко. Даже с отключенными прожекторами над головой и пустым залом было душно. Я представить не мог, что тут будет твориться к десяти часам вечера, когда сюда набьётся тысяча человек, будет течь рекой выпивка, реветь гитары, и орудовать кулаками вышибалы. Мои колени дрожали, голова кружилась, меня тошнило, а мои внутренности завязывались в узел, пока я надевал гитару, и я решил, что не хочу этого знать. Иногда лучше всего получать информацию постепенно.

Мне не объяснили, для чего нужна проверка звука, но, основываясь на своих собственных наблюдениях, я насчитал, как минимум, четыре цели: ещё раз пройтись по тем композициям, которые идут не слишком гладко; помочь звукооператору (в нашем случае, Гуверу) выставить частоты на пульте; убедиться, что каждый участник группы хорошо слышит звук из своего монитора и дать музыкантам познакомиться со сценой, на которой им предстоит выступать. Последнее особенно важно, потому что никто не хочет сломать себе ногу, что бы они не говорили друг другу перед выступлением. {имеется в виду напутствие break a leg — «сломай ногу», аналогичное русскому «ни пуха, ни пера»}. Вдобавок, если вам довелось упасть со сцены, — не важно, мужчина вы или женщина — вы всё равно производите впечатление обдолбанного.

Эл в девятый или в десятый раз переписывал Ридли Пирсону басовую часть «Полночного Часа», когда мои внутренности забили тревогу. Я поставил свою гитару на стойку — никто не обратил на это внимания, что было неудивительно — я, в конце концов, не Эрик Клэптон — и поспешил на поиски уборной (до знакомства с маленькой розовой комнаткой за сценой оставалось ещё около двух часов). Один из вышибал, парень в футболке размером с парус с изображением воинственно сжатого кулака и надписью, сделанной большими печатными буквами «ВЕЖЛИВОСТЬ», указал пальцем в сторону бара в ответ на мой вопрос, и я понёсся в этом направлении.

Туалет оказался именно таким, как я и ожидал — длинная комната, похожая на молочную ферму с кирпичными стенами. Когда-то здесь было два окна, но позже их заделали грязно-жёлтым гофрированным пластиком. Вместо писсуаров был длинный жёлоб во всю стену, в который обычно перед открытием кладут лёд или круглые таблетки с хлором — напоминает мне анекдот про двух пьяниц: «Когда пойдёшь туда, не вздумай есть эти канадские мятные конфеты». У туалетных кабинок не было дверей, но этот факт мало заботил меня в то время. Я забежал в ближайшую кабинку, чувствуя, что выиграл важную гонку с крайне малым отрывом.

Пока я сидел там, вошёл охранник и принялся причёсывать волосы, глядя в зеркало (не из стекла, конечно же, в клубах, вроде