Две повести о любви [Эрих Хакль] (fb2) читать постранично, страница - 2

решил жениться вновь. Но всех незамужних женщин города, равных его положению в обществе и при этом нравившихся ему, пугала перспектива стать матерью троих маленьких детей. После долгих и отчаянных поисков он, наконец, женился на Марии Багена, молодой женщине из бедной семьи. Мачеха Эрминии едва умела читать и писать, поэтому прошло совсем немного времени, и разница в образовании и образе жизни супругов стала причиной ссор, в которых безграмотность жены играла меньшую роль, чем нетерпимость мужа. Через несколько лет они расстались, но к тому времени серьезно заболел их общий сын Виктор, сводный брат Эрминии. Забота о нем и угрызения совести подтолкнули их к возобновлению брака.

Виктор Рудьер не производил впечатления беспардонного дельца, думающего только о собственной выгоде. При всем своем высокомерном отношении ко второй жене он был небезразличен к социальным проблемам и убежден в необходимости политических реформ. Своих детей он определил в школу, свободную от религиозного догматизма, где их воспитывали с верой в человеческий разум, сам он общался с ними, невзирая на различие полов, как с равными себе людьми. Благодаря ему Эрминия не только получила прекрасное знание французского, он привил ей еще само стремление к знаниям, желание оказывать помощь там, где это было необходимо, умение крепко стоять на ногах и воспринимать окружающий мир как часть своего «я». В семнадцать она начала изучать медицину, но в 1924 году отец умер, а незадолго до этого он, попав в руки мошенников, лишился своего дела, так что через какое-то время дети были вынуждены бросить учебу и начали зарабатывать себе на жизнь. Оба сына устроились работать шоферами, Эмилия выучилась на портниху, Эрминию взяли продавщицей сначала в магазин пластинок, потом в обувной. Когда она познакомилась с Карлом Секвенсом, она работала бухгалтером на мебельной фабрике. Ей было тридцать, но она все еще была не замужем. Поклонников у нее хватало; кое-кто из врачей проявлял к ней внимание, был даже один тореадор, но никто не показался ей таким близким, как сейчас этот чужестранец.

Как говорит ее дочь, Эрминия сразу почувствовала в нем, после нескольких сказанных по-французски слов, основательность и серьезность. Те немногие люди, которые сегодня еще помнят Карла Секвенса, подтверждают эту черту его характера. Как о «невероятно приятном, спокойном и рассудительном» человеке вспоминает о Карле Ганс Ландауэр, он в шестнадцать лет тоже отправился на гражданскую войну в Испанию. Второй бывший доброволец, Алоис Петер, называет Карла «прямым, порядочным, интеллигентным человеком», а третьему, Бруно Фурьху, он запомнился как «серьезный, вдумчивый и толковый собеседник». Секвенс никогда не дурачился, говорил Фурьх, и никогда не вел себя легкомысленно, замечал Ландауэр.

4

Трудно сказать, как и когда обретает человек порой добродетель, не доставшуюся ему с колыбели. Отец Карла, после распада австро-венгерской монархии в 1919 году, принял австрийское подданство и начал работать жестянщиком на предприятии при федеральной австрийской железной дороге. Он был социал-демократом по духу, что, безусловно, наложило на него свой отпечаток, но никак не сказалось на его характере. Должно быть, мои представления о нем складываются на основе коллективного семейного опыта, рассказов о голодных годах Первой мировой войны и периода провозглашения Республики, о культурных и бурных социальных проявлениях в жизни Красной Вены, об уверенности восставших молодых рабочих в своем будущем. Вполне вероятно, что именно 15 июля 1927 года, в день массовых антифашистских выступлений рабочих, когда начальник венской полиции отдал приказ о расстреле сотен демонстрантов, Карл и принял решение ехать в Испанию: оно родилось как следствие крушения его веры в закон и порядок и осознания тщетности надежд. А также страстного желания вмешаться в ход событий.

За три месяца до этого, 4 апреля, Карл поступил на действительную военную службу в третий венский пехотный полк; ему предстояла шестилетняя служба в армии — по необходимости, ибо в освоенных им профессиях жестянщика и монтера по отопительным системам он не видел перспективы роста; по убеждению, потому что думал, что армия как раз и нуждается в притоке либерально ориентированных элементов; или просто так, поскольку любил заниматься спортом и надеялся потешить там свое пристрастие? Служебные характеристики тридцатого и тридцать первого года свидетельствуют, что Карл, став тем временем стрелком 1-го нижнеавстрийского пехотного полка, не выказывал ни малейшего доверия своим командирам. Он замкнут, говорилось там, не проявляет необходимого усердия, интереса и рвения к службе. «Интеллигентный и очень сообразительный, он мог бы добиться гораздо большего». Помимо этого, до меня все же дошли сведения, что Карл был легкоатлетом, выносливым пловцом, великолепным картографом и отлично стрелял из ручного пулемета.

По словам его сестры Розмари, после увольнения