Из самых глубин забвения [Патрик Модиано] (fb2) читать постранично, страница - 2

устоять, словно человек, которого вот-вот выбросит за борт. Потом села за мой столик, а Ван Бевер сменил ее у биллиарда. Поначалу меня удивляло, что они так долго играют в эту игру. Мой приход часто прерывал ее, а не то она продолжалась бы бесконечно.

После полудня в кафе почти никого не было, но с шести часов клиенты начинали толпиться около стойки и вокруг немногочисленных столиков в зале. В шуме голосов и треска электрического биллиарда, среди тесно стоявших людей я не сразу различал Ван Бевера и Жаклин. Сначала я видел саржевое пальто Ван Бевера, а потом уж Жаклин. Несколько раз я приходил, когда их не было, и каждый раз подолгу ждал за одним из столиков. Я думал, что мне больше никогда не представится случай их встретить и что они затерялись в шуме и толпе. И вот однажды после полудня я их увидел: они были тут и стояли в глубине пустынного зала рядышком, около биллиарда.

Я едва помню прочие подробности того периода моей жизни. Я почти забыл лица родителей. Некоторое время я еще жил в их квартире, а потом бросил учебу и стал жить продажей антикварных книг.

Вскоре после знакомства с Жаклин и Ван Бевером я поселился в гостинице "Лима", совсем рядом с ними. Я состарил себя на целый год, исправив в паспорте дату рождения, чтобы считаться совершеннолетним*.

За неделю до моего поселения в гостинице "Лима" мне было негде спать, поэтому они дали мне ключ от своего номера, а сами уехали в провинцию, в одно из тех казино, куда они ездили часто.

До нашей встречи они начали с казино городка Анген под Парижем и еще двух-трех казино небольших курортов в Нормандии. А потом остановились на городах Дьеп, Форж-лез-О и Банёль-де-л'Орн. Уезжали в субботу, а возвращались в понедельник с выигранными деньгами, но никогда не больше тысячи франков. Ван Бевер нашел комбинацию удвоения ставок, "на пятерку без цвета", как он говорил, но она была плодотворной лишь при условии скромных ставок в рулетку.

Я ни разу с ними в эти места не ездил. Ждал их до понедельника, не выходя за пределы квартала. Через некоторое время Ван Бевер стал ездить в "Форж", по его выражению, - это было ближе, чем Банёль-де-л'Орн, - а Жаклин оставалась в Париже.

Когда я ночевал один в их номере, там вечно витал тот же запах эфира. Синий флакон стоял на полке над раковиной. В шкафу висела одежда: мужской пиджак, брюки, бюстгальтер и один из серых свитеров под горло, которые носила Жаклин.

В такие ночи мне спалось плохо. Я просыпался и не сразу понимал, где нахожусь. Мне требовалось немало времени прежде, чем я узнавал комнату. Если бы мне задали вопросы о Ван Бевере и Жаклин, мне было бы очень трудно ответить и оправдать мое присутствие в их номере. Вернутся ли они? В конечном счете я начал в этом сомневаться. Портье, сидевшего за конторкой из темного дерева в холле отеля, нимало не волновало, что я поднимаюсь в номер и не сдаю ключ. Просто кивал мне, и все.

В последнюю ночь я проснулся часов в пять. Снова заснуть мне не удалось. Я лежал, вне всякого сомнения, в постели Жаклин. Будильник тикал так громко, что мне захотелось убрать его в шкаф или под подушку. Но тишина меня пугала. Тогда я встал и вышел из отеля. Дошел по набережной до ворот Ботанического сада, а потом вошел в единственное открытое кафе, напротив Аустерлицкого вокзала.

На прошлой неделе они ездили играть в казино Дьепа и вернулись рано утром. Сегодня будет то же самое. Осталось ждать час или два... С Аустерлицкого вокзала выходило все больше приехавших из пригорода людей. Они быстро выпивали кофе у стойки и спускались в метро. Было еще темно.

Я снова пошел вдоль ограды Ботанического сада, а потом вдоль решетки бывшего Винного рынка.

Я увидел их издали. Саржевое пальто Ван Бевера сияло в сумраке светлым пятном. Они сидели на скамейке с другой стороны набережной, напротив запертых коробов букинистов. Только что вернулись из Дьепа. Постучались в номер, а там никого - ведь я вышел с ключом.

Мое окно в гостинице "Лима" выходило на бульвар Сен-Жермен и верхнюю часть улицы Бернардинцев. Когда я лежал на постели, то видел вырисовывавшуюся в этом окне колокольню церкви (забыл, как она называется). Ночью, после того, как стихал шум машин, били ее башенные часы. Часто Жаклин с Ван Бевером провожали меня до самой гостиницы. Мы ходили ужинать в китайский ресторанчик, после кино.

В такие вечера ничто не отличало нас от студентов, сновавших по бульвару Сен-Мишель. Несколько потрепанное пальто Ван Бевера и кожаная куртка Жаклин сливались с угрюмой обстановкой Латинского квартала. Я был в старом грязноватом бежевом плаще, с книгами подмышкой. Нет, действительно, ничто не могло привлечь к нам внимания.

Я написал в гостиничной карточке "студент филфака", но это было чистой формальностью: администратор ни разу ни о чем меня не спрашивал. Достаточно было оплачивать номер каждую неделю. Однажды, когда я выходил с сумкой книг, чтобы попытаться продать их одному знакомому букинисту, он произнес:

- Ну, как учеба?