В целом средненько, я бы даже сказал скучная жвачка. ГГ отпрыск изгнанной мамки-целицельницы, у которого осталось куча влиятельных дедушек бабушек из великих семей. И вот он там и крутится вертится - зарабатывает себе репу среди дворянства. Особого негатива к нему нет. Сюжет логичен, мир проработан, герои выглядят живыми. Но тем не менее скучненько как то. Из 10 я бы поставил 5 баллов и рекомендовал почитать что то более энергичное.
Прочитал первую книгу и часть второй. Скукота, для меня ничего интересно. 90% текста - разбор интриг, написанных по детски. ГГ практически ничему не учится и непонятно, что хочет, так как вовсе не человек, а высший демон, всё что надо достаёт по "щучьему велению". Я лично вообще не понимаю, зачем высшему демону нужны люди и зачем им открывать свои тайны. Живётся ему лучше в нечеловеческом мире. С этой точки зрения весь сюжет - туповат от
подробнее ...
начала до конца, так как ГГ стремится всеми силами, что бы ему прищемили яйца и посадили в клетку. Глупостей в книге тоже выше крыши, так как писать не о чем. Например ГГ продаёт плохенький меч демонов, но который якобы лучше на порядок мечей людей, так как им можно убить демона и тут же не в первый раз покупает меч людей. Спрашивается на хрена ему нужны железки, не могущие убить демонов? Тут же рассказывается, что поисковики собирают демонический метал, так как из него можно изготовить оружие против демонов. Однако почему то самый сильный поисковый отряд вооружён простым железом, который в поединке с полудеманом не может поцарапать противника. В общем автор пишет полную чушь, лишь бы что ли бо писать, не заботясь о смысле написанного. Сплошная лапша и противоречия уже написанному.
голову. Никто не заступил ему дорогу. Невозбранно вышел он и со двора, мимо пищальников, [28] и дозоров. Только двое изо всех бывших на пиру: Афонька Вяземский да Федор Басманов, проводили его до сеней. Они низко кланялись и говорили:
— Здрав буди, княже! Не оставь своей милостью нас, твоих холопей!
По уходе Челяднина, Иван Васильевич подозвал к себе Субботу Осетра и что-то ему молвил. И в один миг по палате полетела весть, что царь в канун праздника Христова Рождества велит всем собираться и идти со славленьем и коледою к боярину князю Даниле. Осетру сказано: брать с собой
медведей и скоморохов, а опричникам быть в ратном уборе [29]…
И снова закипел пир. Всех охватило безудержное веселье. Сам царь поднимал чашу за чашей. Субботу Осетра с медведями выгнали вон — прискучила медвежья потеха. Теперь ударили по струнам гусляры, загремели песни. В парчовом летнике [30], изгибаясь девичьим станом, Басманов плясал перед царем.
Отдыхал народ московский: не звонил уныло великий колокол, никого не вершили на площадях. Кое-когда только грозной тучей проносилась по улицам опричня, а о наездах было не слышно. Видно, не до них было кромешным царевым слугам: на «верху» [31] едва не ежедневно шли пиры да потехи.
У двора князя Челяднина, будто недельщики у татебной ямы [32] день и ночь ходили какие-то люди. Походят и уйдут, а смотришь — на смену приходят другие. И думали княжие соседи, что это не к добру…
Так прошло время, и настал канун великого праздника Рождества Христова — сочельник. Тихий миновал день, тихий опустился и вечер над Москвой. Вызвездило, будто кто блестки золотые без счета раскидал по темному бархату неба. По улицам мало было народу: все сидели по домам и готовились встретить великий день Божьего пришествия на землю. Темные и тихие стояли высокие избы и хоромы; и чуть виднелись их острые кровельные верхи. В слюдяных окончинах [33] с мелким переплетом слабо светили лампадные огни.
На крутом завороте кривой улицы близ хором князя Данилы Ивановича Челяднина показалась и за-двигалась темная полоса… И казалось, не было ей конца-краю… Едва отличались в ночной тьме кони с санями и вершные [34]. За ними огромная ватага людей шла сплошным темным хвостом, а в ней тяжело переваливались на четвереньках темные кучи медведей. И ни выкрика, ни слова… Разве где пролязгает железо цепи, да фыркнет испуганный конь.
В долгих санях, крытых алым сукном, сидел царь Иван, кутаясь в чернолисью теплую шубу. Холодно Грозному, но не от мороза: чудится ему, что со стороны у саней идет стар человек в белой одежде, идет, наклоняется к нему и шепчет: «Престани [35] от лютости твоея, Иване! Тебе говорю — престани!».
— Кто еси, старче? — спрашивает царь.
Но нет ответа, а едущие рядом опричники дивятся, что государь беседует незнамо с кем.
И опять слышит он тихий голос: «Престани, Иване! Не испытуй без меры милосердия Божия»…
— Кто тут? — в испуге вскрикивает царь.
— Твои холопи, великий государь! — слышит он голос Вяземского.
Но вот царские сани и всадники поравнялись с Челяднинским двором. «Много добра у князя Данилы», — думает Иван Васильевич, а со стороны опять шепот: «престани, престани»…
Словно сами собой распахнулись тесовые ворота, и вся ватага с вершниками впереди стала вваливаться во двор. У крыльца остановились царские сани. Спешились опричники и бояре, сгрудились около царя. Вот под руки ведут его по крылечным ступеням, а у самих в руках у кого нож, у кого топор… Смутный говор пробегает в толпе и врывается в святую тишину. Раскрыта окованная дверь — просторные сени палат, а там видна «крестовая»: желтые свечи рядами горят в паникадильцах перед иконами, а ярче всех перед праздничной Рождества Христова. И чудное дело! Царь смотрит — и не верит своим зорким очам: неведомый старец, что всю дорогу шептал ему на ухо смутные угрозы, уж здесь. Он стоит лицом к нему, маленький и тощий, с косицами белых волос на голове и бороде, в сияющей серебротканной одежде, и манит его к себе. А за ним князь Данило Иванович с малым внучком на руках. И радуется безвинный младенец невиданному сборищу, смеется… Тешит его золотая парча царской одежды, радуют сверкающие камни на околе его шапки…
Позади, в сенях, тяжело затопали, застучали когтями грузные звери. Иван Васильевич обернулся и махнул рукой. В один миг всё стихло, а потом отхлынуло назад, на крыльцо, а там и на двор. В палатах остались только опричники и ближние люди.
И вдруг у Крестовой, вместо скоморошьей коледы, раздалась радостная рождественская песнь. «Дева днесь Пресущественного рождает»… слабый и дрожащий запел старческий голос. «И земля вертеп» Неприступному приносит" — слился с ним голос царя, подстали опричники и бояре… И полились чудные слова торжественным
Последние комментарии
19 часов 50 минут назад
20 часов 4 минут назад
21 часов 12 минут назад
1 день 8 часов назад
1 день 8 часов назад
1 день 9 часов назад