Милость Императора [Николас Александр] (fb2) читать постранично, страница - 11

«Ярости Императора», и направился к контрольно-диспетчерскому пункту. Повсюду из поврежденных самолётов выходили бойцы его эскадрильи — те, кто мог держаться на ногах. Бригады медикае спешили от «Мародёра» к «Мародёру», извлекая обожженных, израненных лётчиков или, время от времени, забираясь внутрь, чтобы оказать неотложную помощь тем, кого нельзя было переносить. Потери оказались значительными — погиб каждый четвертый самолёт, а почти все уцелевшие получили повреждения. Совсем не радостный Рыль поднялся по трапу в диспетчерскую, где и обнаружил руководителя полётов, склонившегося над экранами ауспиков и занятого проверкой списка вернувшихся бомбардировщиков.

— Борковский, кто ещё снаружи? — требовательно спросил Аарон.

Изучив данные ауспика, Данош отыскал серийный номер последнего самолёта.

— МИИМ2243, — ответил он механическим тоном.

— Кто такие? — теперь Рыль тоже смотрел на полётный лист эскадрильи.

— «Милость Императора».

— Новички? — удивленно переспросил командир. — Они же вроде как врезались в орочью башню?

— Похоже, что нет, — заметил Борковский.

Оба офицера посмотрели вниз, на посадочную палубу, где в ожидании прибытия последнего самолёта стояли, разбившись на группы, выжившие члены экипажей. Кто-то из лётчиков начал показывать на ворота ангара, и «Милость Императора» медленно вползла в поле обзора диспетчерской.

— Святой Трон Императора, — выразился Рыль.

Стальная челюсть Борковского дернулась, но он промолчал.

«Милость» неуверенно зависла в воздухе на двух уцелевших двигателях, почти касаясь палубы. Несколько мгновений спустя бомбардировщик неуклюже совершил посадку, сопровождаемую глухим ударом. Глаза всех собравшихся были прикованы к «Мародёру», к полученным им ужасным повреждениям.

Из обрубка левого крыла, похожего на ампутированную руку, сочилась гидравлическая жидкость. Рядом с двумя бесполезными, обожженными и почерневшими двигателями дымились их перегруженные близнецы. Через бессчетные пробоины и рваные дыры в фюзеляже виднелось нутро бомбардировщика; из множества отверстий в хвостовой части струился свет. С обломков разбитой верхней турели по корпусу тянулись потеки замороженной крови. От изначальной расцветки «Мародёра» почти ничего не осталось — большую часть плоскостей покрывали сажа и копоть, оставшиеся после пролёта рядом с огненным шаром, объявшим орочью башню.

Никто не трогался с места, не бежал на помощь — люди на палубе не могли поверить, что внутри остался кто-то живой. Они смотрели на летающий гроб.

Оставив бутылку амасека в диспетчерской, Рыль поспешил вниз.

Внутри «Милости Императора» Микал снял дыхательную маску и несколько секунд сидел неподвижно. Молчание нарушил вопрос Фёдора из хвостовой турели.

— Разрешите покинуть машину, капитан?

— Разрешаю, — отозвался Микал.

Пилот не знал, что ещё сказать. Понимая, что должен испытывать облегчение, даже счастье от того, что выжил на первом задании, капитан вместо этого чувствовал стыд. Он стыдился той ненависти, которую испытал к погибшему Бернду, когда израненное тело бомбардира едва не погубило их всех. Микал не мог заставить себя посмотреть на труп Круля, висящий сзади, словно сломанная марионетка. Ещё один член экипажа, которого он не сумел доставить обратно живым.

В мрачные мысли пилота вторгся голос Дудака.

— Капитан, к нам идет командир эскадрильи.

Посмотрев наружу через потрескавшееся стекло, Микал увидел Рыля, выбирающегося из сгрудившейся толпы.

«Не сейчас», подумал пилот.

С трудом поднявшись с кресла, он отыскал взглядом Иеронима, который по-прежнему качался взад-вперед, крепко зажмурившись.

— Алекс, — позвал Микал, наклонившись к посту штурмана. — Алекс…

Тот всё так же раскачивался на кресле.

Пилот протянул руку, собираясь положить ладонь ему на плечо, но в этот момент кто-то начал открывать входной люк с внешней стороны. Смятую панель пришлось выдирать, так что истерзанный металл фюзеляжа буквально завизжал.

Услышав это, штурман перестал качаться, и, широко разинув рот, зашелся в крике.

— Алекс, хватит, — Микал обнял его за плечи.

Но Иероним продолжал вопить, и пилот, обеими руками схватив бьющегося в истерике парня, повалил его на залитую кровью палубу «Милости Императора».

Там их и нашел Рыль — капитана и штурмана в его объятиях, лежащих рядом с трупом бомбардира, покрытых запекшейся кровью. Микал поднял холодные глаза на командира эскадрильи. С губ пилота раз за разом срывалась всё та же мантра.

— Мы не должны показывать слабость, не должны. Выказать слабость — значит умереть…