Любить не обязательно [Ирен Беллоу] (fb2) читать постранично, страница - 3

вздрогнула, пальцы поспешно разжались.

— Извините.

Расправляя одеяло, она заметила неприязненный взгляд пациента. Желая предупредить конфликт, она накрыла его руку своими ладонями, инстинктивно открываясь той целительной силе, что неизменно помогала ей облегчать страдания больных.

— Теперь отдыхайте. Чем скорее вы поправитесь… — уголки ее губ на мгновение приподнялись в озорной улыбке, — тем скорее от меня отделаетесь.

Безмятежный ангел словно по волшебству преобразился в шаловливую насмешницу! Удивляясь неожиданной метаморфозе, Адам понемногу расслабился. Напряжение исчезло, а вместе с ним и боль. Не отдавая себе в этом отчета, он не отвел глаз от ее лица и не отдернул руки.

Ференц не упустил из виду ни одной детали. Подметил, как Жюли с легкостью рассеяла гнев пациента. Как ее прикосновения облегчили боль. Значит, интуиция его не подвела. Адама спасет только чудо, так что вся надежда на эту девушку с нежным сердцем и руками целительницы.

Как врач, Ференц Батьяни сделал все, чтобы вернуть к жизни израненное тело, но если душа Адам не исцелится, старания хирурга пойдут прахом. Он взглянул на Жюли, склонившуюся над больничной койкой, и ощутил неизъяснимое облегчение.

Неумолимо подступал ужас, и Адам напрягся, готовясь бороться до последнего. Видения пережитых кошмаров приходили каждую ночь. Он даже боялся закрывать глаза. Своеобразным, хотя и мучительным, спасением тогда становилась боль в спине и ногах: физические страдания не давали заснуть до тех пор, пока изнуренный мозг не утрачивал способность порождать сны…

Адам приник к шее коня, с трудом удерживаясь в седле. Тошнотворный, сладковатый запах собственной крови проникал в ноздри. Боль время от времени напоминала о себе резкими толчками, заставляя судорожно хватать ртом воздух.

Надо добраться до Илоны. Предупредить ее. Помочь скрыться. Решающая битва проиграна, и скоро неприятельские войска хлынут на венгерские равнины, опьяненные победой, хмельные от крови.

Вдали уже показался увитый плющом дом. Но тут тело Адам обмякло, и он рухнул в траву. Приподнявшись на локтях, он пополз вперед. Нещадно палило солнце, каждое усилие давалось с трудом, пот заливал глаза. В ушах звенело.

Дверь дома распахнулась, и Илона выбежала навстречу, выкликая его имя. Только тогда Адам заметил всадников и понял: это не кровь стучит в висках, это цокот копыт раздается по иссохшей земле. Их окружили тесным кольцом. Затем один из всадников выехал вперед и спешился. Он долго разглядывал Илону, затем крикнул что-то через плечо.

Угрюмый наемник подъехал к Илоне и подхватил ее с земли — так, походя, срывают цветок на лугу. Она вскрикнула только раз, прежде чем мясистая ладонь зажала ей рот.

Ужас придал Адам сил: он приподнялся с земли. И тут на него надвинулась тень. Все мельчайшие подробности намертво врезались в память: полковничий мундир иноземного образца и лицо, похожее на плохо отреставрированную скульптуру: перебитый нос, рассеченная шрамами кожа. Полковник ударил сапогом в грудь раненого с такой силой, что хрустнули ребра.

Рухнув на спину, словно поваленное дерево, Адам распростерся на земле, не в состоянии двинуться, едва дыша. Губы беззвучно шептали проклятия. Полковник отрывисто расхохотался и шагнул к коню.

Земля задрожала: всадники поскакали прочь. Беспомощный, Адам лежал под палящим августовским солнцем, повторяя страшную клятву: он выживет и освободит Илону. Он выживет, а человек с перебитым носом умрет от его руки!

— Шшш, тише. Все в порядке. Это всего лишь сон.

Звук медово-нежного голоса и аромат вербены привели его в чувство. Тело сотрясалось от пережитого кошмара, но сил унять дрожь недоставало. Стыдясь собственной слабости, Адам крепко зажмурился. На этот раз он знал, кто склонился над ним. Даже не открывая глаз, видел точеные черты. Губы ласково улыбаются, а в топазовых глазах затаилась печаль. Или, может быть, насмешка?

Картины ночного кошмара вновь замелькали перед мысленным взором, столь реальные, что Адам как наяву ощутил пыль и запах крови, и тело снова затряслось в лихорадке. Он знал: видения сгинут, если открыть глаза. Но он упрямо не размыкал век, опасаясь прочесть издевку во взгляде медсестры.

— Откройте глаза, — уговаривала Жюли. — Вы в Ницце, в клинике вашего брата. Вы в безопасности. — Одна прохладная ладонь легла на его щеку, вторая погладила влажный лоб.

Только ее тут не хватало! — думал Адам. Он хотел остаться наедине с тягостными воспоминаниями. Хотел оттолкнуть чуткие, нежные руки, но не смог. Ведь каждое их прикосновение сулило утешение и покой.

Адам с трудом разлепил веки: во взгляде его читалась такая мука, что Жюли задохнулась. Она привыкла иметь дело с физическими страданиями пациентов, но душевная боль, — не боль, агония! — застала ее врасплох. Готовая сделать все, чтобы облегчить эту пытку, и, опасаясь, что дара ее окажется недостаточно, Жюли коснулась губами впалой щеки.

Ощутив легкое