Старшая сестра [Любовь Федоровна Воронкова] (fb2) читать постранично, страница - 3
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (82) »
Но отец вдруг захлопнул книгу и сказал: – Хватит. Голова больше не соображает. Да ведь и воскресенье всё-таки сегодня! Я должен отдохнуть или нет? А? – Должен! – хором ответили ребята. И мама поддержала их: – Конечно, должен! – Ну, показывай твоё богатство, – потирая свои большие, красивые, с загрубевшими ладонями руки, сказал Зине отец. – Посмотрим!.. Ну-ка, скатерть долой! Высыпай всё это на стол! Давайте сюда клей. Картонки какие есть. Лучинки… Изюмка, визжа от радости, бросилась за клеем, а потом в кухню за лучинкой. Вот игра сейчас начнётся! Антон тоже побежал и за клеем и за лучинкой, но Изюмка всюду опережала его. Однако и Антон не растерялся: он откуда-то из-за шкафа достал старую папку и хлопнул её на стол. – Это что такое? Шишка? – начал отец. – Ну-ка, иди сюда, еловая шишка, сейчас ты у нас превратишься… Ребята, в кого? – В гуся! – громко крикнула Изюмка. – В человечка! – ещё громче крикнул Антон. – Ну, пусть в человечка, – сказал отец. – Вот из этого листика – юбка, а из этого цветка – шляпка, а из этих лучинок – ножки… Ножки! А башмаки из чего? Глина есть? – Нету. – Тогда несите кусок хлеба. И снова Антон и Изюмка бросились наперегонки в кухню за хлебом. Отец отщипнул кусок мякиша, смял его и слепил человечку башмаки. – Ай, какой человечек! – радостно вопила Изюмка. – Ай, мама, смотри-ка – на ножках! – Я тоже такого сделаю, – заявил Антон. – Дайте мне шишку. – И я человечка, – решила Изюмка. – Нет, мы с тобой сделаем собачку, – сказала Зина. – Давай пробку, давай спички… Вот и начали появляться на столе человечки из шишек и листьев, собачки из пробки, птички из жёлудей, корзиночки из тонких веток… Потом оказалось, что хлеб пропал: Зина не заметила, как съела этот материал. Пришлось принести ещё кусок. Сколько было смеху за столом, сколько говору! Только мама сидела тихо и поглядывала на них ясными серыми глазами. На её продолговатом, никогда не загорающем лице лежал всегдашний слабый румянец – словно откуда-то издали на щёки её падал отсвет осеннего солнца. Крупный рот её был крепко сжат, но казалось, что мать его нарочно покрепче сжимает, чтобы спрятать улыбку, однако улыбка всё равно то и дело раскрывает её губы. И только на белом лбу её, над светлыми, еле заметными бровями, лежат и не уходят морщинки, маленькие добрые морщинки неустанной материнской заботы. Зина случайно взглянула на мать – и вдруг вскочила со своего места, подбежала к ней и обняла за шею: – Ой, мамочка, какая ты красивая!.. Мама засмеялась и шепнула ей в ухо: – Я не красивая, а счастливая. Потому что я всех вас очень крепко люблю! – И тут же, вздохнув, добавила: – Ах, только бы все были здоровы! – Вот у нас мама всегда так, – сказала Зина, возвращаясь на своё место: – всегда чего-то боится! Отец быстро взглянул на маму и пропел: – Нам не страшен серый волк, серый волк! А? – Не страшен серый волк! – подхватила Изюмка. А Антон объявил: – Я даже атомной бомбы и то не боюсь. Все засмеялись. Отец посмотрел на него и сказал: – Антон, полегче хвастай. Вдруг Зина закричала: – Эй, храбрец, не бери эту ветку! Дай-ка её сюда! Давай, давай! – Мне нужен жёлудь… – начал Антон. Но Зина решительно отобрала у него дубовый сучок с тройкой зелёных жёлудей и унесла на свой столик. – Эту ветку трогать нельзя. Мне её беречь
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (82) »
Последние комментарии
3 часов 49 минут назад
6 часов 23 минут назад
6 часов 51 минут назад
6 часов 58 минут назад
1 час 14 минут назад
10 часов 1 минута назад