Магия, наука и религия [Бронислав Малиновский] (fb2) читать постранично, страница - 2


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

теряют свою силу, если допустить, что существует некая общечеловеческая природа и некая универсальная модель развития культуры. И ни один автор, пожалуй, не подтверждал убедительней правомерность такого допущения. Когда необычная проницательность сочетается с терпеливым и настойчивым изучением всего, что прочие ученые мужи когда-либо писали о других обществах, можно многое узнать обо всех культурах, рассмотрев лишь одну, обо всех людях, постигнув немногих.

Малиновский наблюдает людей, затем снова обращается к книгам и снова наблюдает людей. Он наблюдает людей отнюдь не за тем, чтобы увидеть то, что, по утверждениям книг, он должен увидеть, как это нередко делают другие (если, конечно, они вообще наблюдают людей). Эклектизм теории Малиновского искупается тем, что человеческая реальность, к которой он вновь и вновь возвращается, не может в полной мере быть постигнута единым теоретическим усилием. Посмотрите, как в блестящем очерке «Магия, наука и религия» излагаются различные взгляды на религию, высказывавшиеся Тайлором, Фрэзером, Мареттом, Дюркгеймом, и как, вместе с тем, на этих страницах религия предстает куда более многомерной, чем в любом отдельно взятом из описаний этих антропологов. Религия — это не только то, как люди объясняют свои сны и видения и проецируют их в реальность; это не только вид духовной силы — некая мана; нельзя ее рассматривать и исключительно в контексте социальных связей; нет, религия и магия — это пути, по которым человек, будучи человеком, должен следовать, чтобы сделать мир приемлемым для себя, управляемым и справедливым. И мы обнаруживаем истинность такого многостороннего взгляда в хитросплетениях обряда к мифа, работы и культа этого, теперь хорошо известного, островного мира Новой Гвинеи.

Возможно, метод Малиновского не удовлетворяет требованиям формальных стандартов научного подхода, потому что он всегда остается верен реальности одного обстоятельно обсуждаемого и близко известного ему примера. Если и есть у него сопоставление аборигенов Тробрианских островов с другими человеческими сообществами, то, главным образом, косвенное. Материалы о Тробрианских островах, хотя и обильные и богатые, нигде не представлены так, чтобы из них можно было бы извлечь исчерпывающую информацию или сделать тематическую сводку. Эти записки не позволяют также подбирать примеры в соответствии с собственными запросами. Нет в них и научной аргументации в строгом смысле.

Клайд Клакхон[2] охарактеризовал этот метод как «подробно изложенный анекдотический случай, который удачно вставлен в широкий антропологический [этнологический] контекст». Хорошо сказано. Ниже мы увидим, как часто удачное социологическое обобщение или глубокое постижение сути человеческого поведения оказываются результатом яркого впечатления автора о каком-либо простом событии, которое ему довелось наблюдать на этих островах. Так, научный очерк о языке строится на описании ловли туземцами рыбы в лагуне; эпизод о любопытных тробрианцах, которые один за другим пробираются к посадкам ямса, заслышав о появившемся там привидении и ничуть не испугавшись его, и несколько других подобных рассказов кладутся в основу научного анализа представлений о духах мертвых в самых разных ракурсах. Нас убеждает не формальное обоснование, а следование за Малиновским, когда он демонстрирует значение и роль верований и обрядов в обществе, которое, будучи чуждым для нас, тем не менее воспринимается нами как иная форма нашего собственного.

По сути, он убеждает нас, что антропологическая наука — это еще и искусство. Это искусство проницательного видения человека и социальной ситуации. Это искусство живого интереса к конкретному и вместе с тем способность видеть в нем общее.

Но Малиновский убеждает нас также в том, что искусство этнографического понимания, чтобы в полной мере служить своей цели, должно стать наукой. На последних страницах статьи «Балома: духи мертвых» он отвергает как ложный «культ чистого факта». «Есть такая форма интерпретации фактов, без которой невозможно проводить никакое научное наблюдение — я имею в виду интерпретацию, которая в бесконечном разнообразии фактов выявляет общие законы;… которая классифицирует и располагает в определенном порядке явления и ставит их в общую взаимосвязь».

Более поздние и более тщательно продуманные попытки Малиновского организовать накопленные факты в теоретическую систему, особенно две книги, опубликованные после его смерти, стали предметом критики, ввиду слабости этой системы. Но в статьях, собранных в этом томе, теория проста: она главным образом проясняет определения ряда основных, повторяющихся и универсальных типов социального поведения человека и стимулирует изучение тех средств, с помощью которых каждый из них удовлетворяет потребностям человека и поддерживает социальную систему.

По крайней мере, относительно двух, близко связанных тем —