Звезда и ключ Индийского океана [Юрий Иванович Степанчук] (fb2) читать постранично, страница - 3


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

далеко на юго-восток, ветер постепенно стихает, небо проясняется, и корабли к неописуемой радости экипажа пристают к берегам неизвестной им земли — это была юго-восточная бухта Маврикия.

19 сентября 1598 года ван Варвик находит узкий проход в кольце рифов и осторожно вводит корабли в бухту, которой дают имя адмирала, а весь остров называют Маврикием в честь Морица Оранского.

Адмирал приказал исследовать остров, оказавшийся необитаемым. На берегу были сооружены легкие, временные постройки, в которых разместили больных. Благодаря прекрасному воздуху, чистой воде и свежей пище, их состояние быстро улучшилось. Голландцам пришлись по вкусу сочная мякоть кокосовых орехов и молодые побеги пальм. Помимо додо, мясо которого показалось морякам жестким, на острове обитали десятки других видов птиц, ставших объектом варварской охоты. Убивать их не составляло никакого труда: они сами летели к людям, так как не видели в них угрозы.

Юго-восточная бухта оказалась не только обширной и хорошо защищенной от океанских волн рифами, но и изобиловавшей рыбой, существенно дополнившей рацион моряков.

Невероятные сведения сообщили нам записи этой экспедиции о гигантских черепахах, водившихся на острове, таких огромных, что на одну могли сесть верхом четверо мужчин. В устьях рек и на прибрежных отмелях команда ловила столько лангустов, сколько их каждый раз требовалось к столу.

Таким образом, для моряков флотилии ван Варвика Маврикий оказался прекрасным, так сказать, домом отдыха. Но голландцам был важен не только отдых. Еще в первый день при входе в бухту они увидели на берегу много воска и разбросанные рядом обломки корабля — явные свидетельства недавней катастрофы. Эти вещественные доказательства опасности плаваний по Индийскому океану напомнили ван Варвику о деле. Ураган потрепал суда флотилии, требовавшие срочного капитального ремонта, для чего возникла необходимость в хорошем корабельном лесе.

Оказалось, что на Маврикии в изобилии росли не только породы деревьев, пригодных для постройки кораблей, но; что было не менее важно, и ценнейшее эбеновое дерево, черная древесина которого использовалась для изготовления мебели, которой в те времена обставлялись королевские дворцы Европы. Это богатство столь ценного дерева на многие годы предопределило судьбу острова.

Ван Варвик нашел подходящий клочок земли и велел посадить привезенные с собой саженцы апельсиновых, лимонных и других деревьев, а также посеять семена бобовых культур. Поле обработали и обнесли забором. Так впервые была сделана попытка вырастить на маврикийской почве культурные растения. Усилия голландцев не оказались напрасными. Деревья прижились. Много лет спустя, во времена французского владычества, эти деревья, посаженные моряками ван Варвика, все еще росли и плодоносили.

В голландских записях упоминается, что обработанное поле было в четыре раза больше площади рынка в Амстердаме. Но собранные с него плоды предназначались не для продажи, а прежде всего для пропитания экипажей судов, останавливавшихся на Маврикии по пути следования из Голландии к индийским берегам и обратно.

Флотилия ван Варвика стояла у Маврикия четырнадцать дней. Перед уходом в Бантам (султанат на Западной Яве), цели их путешествия, команде был отдан приказ водрузить на видном месте щит с изображением гербов Голландии и Амстердама. Это означало, что остров был взят под голландское управление. 2 октября флотилия ван Варвика покинула гостеприимные берега. По возвращении на родину моряки часто вспоминали Маврикий как самое прекрасное место на земле.

Так началась история Маврикия.

Возможно, первое впечатление обманчиво, поскольку оно поверхностно, случайно, но оно — самое запоминающееся. Если говорить о внешнем облике острова, казавшегося в моем воображении столь экзотическим, то в те декабрьские дни он предстал предо мной в светло-зеленых тонах, которые придавал ему молодой тростник. Еще с самолета были отчетливо видны изумрудные, сверкающие на солнце пространства, отделенные от синей поверхности океана белой извилистой линией прибоя, разбивающегося о прибрежные рифы.

— Как долетели? — спросил встретивший меня представитель нашего посольства, невысокий, плотный человек, и назвал себя.

Я смотрел на его приветливое лицо, на дружескую располагающую улыбку и чувствовал, как улетучивалось ощущение скованности и неловкости, которое возникает обычно в непривычной обстановке.

— Да ничего, — ответил я, — главное, длинный путь позади.

— Пока будут заниматься формальностями, можно присесть и поговорить.

Мы устроились на широком низком диване, провалившись в его мягкие обитые черной кожей подушки и, прежде чем ответить на первый вопрос Петра Акимовича о московской погоде, я заметил, что легкий шум в ушах связан не с длительным полетом, а с работой кондиционеров, создающих в этом зале приятную прохладу.

Расспросив о Москве, о полете и остановке на