Джон и Тимми [Александр Зевайкин] (fb2) читать постранично, страница - 2

содержание недавно прочитанной книги, небрежно закинула ногу на ногу. Короткая черная юбка уползла вверх, разрез на бедре беспомощно раскрылся, выставив напоказ нежную плоть. У Федора перехватило дыхание, ладони стали влажными. Он пытался казаться беспечным, кивал, улыбался и старался не смотреть на ее ноги, прекрасно понимая, как красноречивы его голодные взгляды.

На прощанье она одарила его обворожительной улыбкой и пообещала зайти еще. Так и сказала: «Просто поболтать». Вначале она действительно приходила просто поболтать, попить кофе, приносила ему книги, а со временем он почувствовал, что их отношения могут иметь логическое продолжение. Еще никто не воспринимал его так, как она: со всеми недостатками и достоинствами. Он уже не мог не видеть ее каждый день. И если она долго не приходила, начинал волноваться. Каждое утро он стоял у окна и ждал появления ее белого «Фольксвагена».

Да, она привыкла жить хорошо. Дорогие одежды, рестораны, своя машина. Конечно, она получала в несколько раз больше его. Должность. Он немного комплексовал и старался уйти в сторону, когда она вдруг пригласила его в ресторан. Это неправильно. Приглашать должен мужчина. Он отнекивался, но она не хотела ничего слушать.

— Какая глупость, — мягко говорила она, — вести разговор из-за сотни баксов. Просто у меня настроение такое. Хочется тихой музыки, полумрака, хорошего вина и… человека, с которым можно просто поболтать по душам. Это сейчас большая редкость.

— Но я… — он развел руками.

Она по-детски насупилась и с нежной дрожью в голосе прошептала:

— Не обижай меня.

Он не мог ее обидеть.

— Сначала мы купим тебе приличный костюм…

А потом…

Она сама застелила кровать свежим бельем. Он смотрел на ее пухлые ягодицы, обтянутые черным материалом, и не понимал, зачем он ей.

Наутро он проснулся первым. Долго любовался спящей женщиной. Есть в этом что-то прекрасное. Во всех спящих… Она открыла глаза, улыбнулась.

— Поцелуй меня.

Он поцеловал.

— Поцелуй всю, — она капризно надула губки, — я так хочу.

Он был не против. Забытая сласть вернулась и приятно будоражила кровь. Ему самому хотелось зацеловать тугое нежное тело. Он целовал, спускаясь губами все ниже и ниже, и не верил во все это. Не верил в реальность происходящего.

— Сегодня выходной, — промурлыкала она, запуская пальцы в его волосы. — И у нас много дел.

«Каких дел?!» — мысленно удивился Федор, но ничего не сказал.

А дел действительно оказалось много — и новых, и почти забытых.

А потом, уже много дней спустя, она ласково подвела разговор к интересующей ее теме, и Федор заподозрил неладное. Так вот для чего весь этот спектакль! Она стала еще нежнее, еще ласковее, вытворяя такие вещи, о которых он и не подозревал, и все гнула, гнула свою линию.

— Пойми, — шептала она, прижимаясь к нему упругой грудью (левой или правой, не имеет значения, они обе хороши в равной степени), — дело верное. Покупателя я уже нашла. Сто миллионов долларов. Представляешь, какие это деньги! За полчаса работы. Все продумано. Но кроме тебя никто не справится. Ты — единственный специалист.

Федор поднял на нее удивленный взгляд:

— Но что может быть такого в нашем умирающем институте?

— Ты далек от тайн производства. Ты думаешь, просто так у нас самая новейшая техника? В нас вложено столько денег! Результат двадцатилетней работы — сверхпроводник. Его цена — семьсот миллионов долларов. Это революция в электронной промышленности. Кто первым заполучит его — тот господин и бог.

— Но при чем здесь я?

— Вся информация на лазерном диске. Код сейфа я знаю. Дело в сигнализации. Дело в тебе.

Ее горячее дыхание щекотало ухо. Она накрыла его своим телом, поцеловала:

— Представляешь, вся жизнь изменится. У тебя свой остров в Тихом океане, роскошная вилла, и я рядом, в наряде дикарки, загорелая, сладкая, как шоколадка. Вся твоя. Я бегу по кромке моря. Ты гонишься за мной. Сильный, загорелый, дикий. Догоняешь, роняешь на песок и… я не в силах тебе сопротивляться…

«Женщина, имя тебе — вероломство…» — сказал однажды классик, и был бесконечно прав.

Видя его нерешительность, она встала и, не прикрываясь, прошлась по комнате. Он смотрел на ее тело. На движение ягодиц, на ее бедра, живот, груди, и представлял ее загорелой дикаркой, убегающей по кромке прибоя.

— А что ждет тебя здесь? Серая, непроглядная жизнь впроголодь, нищенская старость и место на общем кладбище, без памятника, с шестизначным номером.

Федор угрюмо молчал.

— Ладно, я не хотела тебе говорить, но… если это не сделаем мы, это сделают другие. Шеф сам продаст проводник. Институт закроют, а мы останемся на улице с пособием для безработных. Подумай: что держит тебя здесь?! Кому и чем ты обязан? Кто хоть раз вспомнил про тебя? Для них ты — мусор, и не более. Пора самому позаботиться о себе. Не век же сидеть… как премудрый пескарь. Заодно и долги раздашь. Проценты-то растут.

Он болезненно поморщился.

— Мне надо