Последняя граница [Алистер Стюарт Маклин] (fb2) читать постранично, страница - 3

искать. Они могли себе это позволить. Но как можно ошибиться, считая, что его выдаст лишь собственное неосторожное движение или звук. Он забыл, совершенно не вспомнил о собаках. Розыскной собаке, азартно водившей носом по дороге, невозможно ошибиться. Даже в полутьме. Собака-ищейка найдет его и в полной темноте.

Внезапно донесся крик одного из приближавшихся людей и возбужденный гул голосов. Он опять поднялся на ноги, пытаясь тремя короткими прыжками добраться до деревьев у себя за спиной. Слишком мало надежды, чтобы его не засекли на снежном белом фоне. Бросив последний быстрый взгляд назад, он увидел, что людей было четверо. Каждый с собакой на поводке. Три другие собаки не ищейки, он уверен.

Он затаился за стволом дерева, на ветках которого совсем недавно нашел такое короткое и такое ненадежное убежище. Вытащил из кармана пистолет и взглянул на него. Это был бельгийский пистолет, сделанный по спецзаказу. Красивый, автоматический, калибра 6,35. Точный, смертоносный маленький пистолет. Из него он мог на расстоянии двадцати шагов поразить цель размером меньше ладони в десяти случаях из десяти. Но сегодня даже с половины такой дистанции ему будет трудно попасть в человека. Онемевшие и трясущиеся руки не слушались его. Он поднял пистолет на уровень глаз и сжал губы. В слабом мерцании звезд он увидел, что ствол пистолета забит замерзшим снегом и льдом.

Он снял шляпу, держа ее за поля на уровне груди. Выглянул из-за дерева, подождал немного, нагнулся как можно ниже, пытаясь рассмотреть приближавшихся людей. Те были уже в пятидесяти шагах от него. Все четверо шли в линию, собаки рвались с поводков. Рейнольдс выпрямился, достал из внутреннего кармана авторучку и быстро, но без торопливости, принялся очищать ствол автоматического пистолета от замерзшего снега. Одеревеневшие пальцы плохо слушались. Авторучка выскользнула из пальцев и исчезла в глубоком снегу. Искать ее было бесполезно и слишком поздно.

Он слышал скрип снега под шагавшими по твердой дороге ботинками со стальными подковами. Тридцать шагов. Или меньше. Он опустил белый замерзший указательный палец на спусковой крючок, прижал тыльную сторону ладони к темной жесткой коре деревьев, готовясь скользнуть вокруг ствола. Ему придется сильно прижаться к нему, чтобы дрожащая рука могла более-менее твердо держать оружие. Левой рукой потянулся к поясу, чтобы достать нож с выскакивающим лезвием. Пистолет он предназначал для людей, нож – для собак. Шансы были примерно равны, так как полицейские приближались к нему по широкой дороге плечом к плечу, небрежно держа в руках винтовки. Это нетренированные любители, не знавшие ничего ни о войне, ни о смерти. А если сказать точнее, шансы были примерно равны, если бы не пистолет, так как первый выстрел мог прочистить забитое дуло, но мог и оторвать ему руку. В итоге шансы были против него. Но задание нужно выполнить. Оправдывался любой риск, кроме самоубийства.

Пружина ножа громко щелкнула, лезвие выскочило из рукоятки. Пять дюймов двусторонне заточенной вороненой стали зловеще блеснули в звездном свете. Рейнольдс чуть-чуть высунулся из-за ствола дерева и навел пистолет на ближайшего из идущих полицейских. Лежавший на спусковом крючке палец напрягся, потом расслабился. Через секунду он снова спрятался за стволом дерева. Опять задрожала рука, а во рту стало сухо. Он только что узнал, какие были три другие собаки.

С неподготовленными деревенскими полицейскими, как бы они ни были вооружены, он мог бы справиться. С ищейкой он тоже мог справиться, имея хорошие шансы на успех. Но только сумасшедший решит вступить в бой с тремя тренированными доберман-пинчерами, самыми злобными и страшными боевыми собаками в мире. Быстрые, как волки, сильные, как восточноевропейские овчарки, и безжалостные убийцы, совершенно лишенные чувства страха. Только смерть может остановить добермана. Рейнольдс не колебался. Единственная возможность, какую он попытался сейчас использовать, уже не была возможностью, а лишь своеобразным способом самоубийства. Работа, которую он должен сделать, это все, что имело сейчас значение. Живой, пусть даже и пленник, он все еще имел надежду, но, если его горло перегрызет один из доберман-пинчеров, ни Дженнингс, ни какой-либо из секретов профессора никогда снова не вернутся домой.

Рейнольдс прижал кончик ножа к дереву, загнал лезвие в рукоять, положил нож на голову и сверху надел шляпу. Потом бросил пистолет к ногам ошеломленных полицейских и вышел на дорогу, под звездный свет, высоко держа над головой руки.

Минут через двадцать они добрались до домика у блокпоста. Арест и длинная дорога назад прошли без всяких событий. Рейнольдс ожидал, как минимум, грубого обращения и, в худшем случае, сильных побоев прикладами винтовок и коваными ботинками. Но они вели себя спокойно, почти вежливо. Не выказывали никакой злонамеренности, никакой враждебности. Даже тот полицейский, челюсть которого переливалась фиолетово-красным синяком и сильно опухла