Прямой дождь [Алексей Иванович Савчук] (fb2) читать постранично, страница - 2

Разгружаю… Хату строю… Жена, трое детей, ютимся в землянке.

В поисках работы Григорий обошел тогда все заводы, но без поручительства, как и предупреждал брат, устроиться не смог. У проходных — толпы безработных. Управляющий гвоздильным заводом Ганке появлялся на улице только в сопровождении двух здоровенных гайдуков. Все знали: подойдешь слишком близко просить работу — огреют нагайкой.

Пока Петро искал, как и куда пристроить брата, Григорий не терял времени даром: копал глину, месил и формовал кирпичи, сушил их на солнце — помогал класть хату. Наконец устроился и сам — учеником токаря на Брянский завод, на эту вот мрачную махину…

— Ты чего на мост забрался?! — прервал охранник воспоминания Григория.

— Мне в Брянскую колонию.

— Да как ты смеешь по директорскому мосту? Убирайся отсюда!

— Я спешу, а ворота для рабочих далеко…

— Женись на директорской дочке, тогда будешь топать по этому мосту… Ступай назад! Нет, стой… Дай-ка мне свой заводской номер! — И караульный записал номер Петровского.

По заводскому двору, как раз под мостом, проезжал в это время небольшой паровозик, тянувший груженную чугунным литьем платформу. На повороте он замедлил бег, платформа, будто споткнувшись, качнулась, приподнялась и рухнула набок… Пронзительный женский крик заглушил грохот.

Сбежались люди. Появился рабочий в замасленной блузе. Он растерянно топтался на месте и беспомощно разводил руками. Белые, бескровные губы не могли вымолвить ни слова. Это был муж пострадавшей.

— В больницу!

— Быстрей!

И как стук молотка по крышке гроба:

— Поздно…

Люди, привыкшие к ежедневным жертвам и увечьям, молча разошлись по своим местам…

В следующую субботу, когда Григорий, отстояв длинную очередь, подошел к окошечку кассы, чтобы получить свою зарплату, кассир протянул ему желтоватую бумажку — расчетный лист.

— Почему так мало? — удивился он. — Тут какая-то ошибка.

— Никакой ошибки. — Кассир порылся в ящике с бумагами и равнодушно добавил: — Нужно ходить там, где тебе полагается, и помнить, что ты не директор и не инженер.

«Вот оно что — директорский мост», — вспомнил Григорий и хотел еще что-то спросить, но сзади шумно напирали:

— Чего прилип к кассе?

— Инженером захотел стать?

— А директором не хочешь?

Свой брат — рабочие выкрикивали обидные, разящие в самое сердце слова.

— Чего расшумелись? — раздался могучий бас, и все сразу приумолкли.

Григорий оглянулся и увидел дюжего парня, приветливо улыбавшегося ему; показалось, что он уже где-то его встречал. Но, оскорбленный и осмеянный, Григорий, понурив голову, отошел от кассы, сжимая в руке убогий заработок. В груди кипели негодование, злость против притеснителей и обида на полное равнодушие окружающих. Людей ни за что штрафуют, вырывают изо рта последний кусок, а они рады посмеяться над бедой товарища. А ведь почти каждый из них не раз оказывался в таком же положении.

Уже за воротами завода он снова услышал знакомый голос:

— Ты что же, друже, своих не признаешь?

— А, это ты! — Григорий теперь узнал лодочника, который подобрал его на Днепре после кулачного боя. — Я так расстроился, что…

— Не обижайся, они не по злобе. Давай лучше знакомиться. Хотя я тебя уже знаю — ты токарь из мостового Григорий Петровский. А я работаю в доменном, зовут меня Степаном. Степан Непийвода.

— Непийвода… чудно. Видно, твой предок был запорожцем?

— Может, и был.

— Воды не пьешь, а сам всегда на воде, — пошутил Григорий.

— Чтоб людей повидать…

— Тех, кто бьется на кулаках?

— И тех тоже. Наблюдал, как ты дрался… Молодец, что не сплоховал! Но эта драка ничего не стоит.

Григорий с интересом глянул на Степана, а тот сказал:

— Приходи завтра ко мне. — И дал адрес.

— Приду.

В воскресенье Григорий появился в маленьком палисаднике отца Степана — Ивана Макаровича. Возле низенькой, покрытой гонтом хаты зеленел клочок земли, на котором в свободное время любил повозиться хозяин. Хлеборобская душа Непийводы тосковала по земле. Безземелье и погнало его в город. Он стал литейщиком. Работа тяжелая, опасная, однако заработок неплохой. Непийвода трудился, что называется, до седьмого пота. Мечтал скопить денег, вернуться в село, обзавестись хозяйством, конем. Чего стоит безлошадный крестьянин?

Хозяйка пригласила всех в хату. Чинно рассаживались за столом — Иван Макарович в красном углу, под иконой Николая-чудотворца, дальше дочери — Ганя, Лида, Харитя, потом мать, Степан, рядом с ним Григорий, как раз напротив старого Непийводы.

Иван Макарович в шинок не ходил, не любил и в будни прикладываться к чарке. А в воскресенье совсем другое дело. Не грех и выпить, и песню завести, и байку какую-нибудь вспомнить.

И вот уже тихонечко, словно голос издалека доносится, полилась нехитрая мелодия. Запевает Иван Макарович сказ про славного Устина Кармалюка. Все громче звучит песня, крепнет голос певца и незаметно берет за душу,