Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
От его ГГ и писанины блевать хочется. Сам ГГ себя считает себя ниже плинтуса. ГГ - инвалид со скверным характером, стонущим и обвиняющий всех по любому поводу, труслив, любит подхалимничать и бить в спину. Его подобрали, привели в стаб и практически был на содержании. При нападений тварей на стаб, стал убивать охранников и знахаря. Оправдывает свои действия запущенным видом других, при этом точно так же не следит за собой и спит на
подробнее ...
тряпках. Все кругом люди примитивные и недалёкие с быдлячами замашками по мнению автора и ГГ, хотя в зеркале можно увидеть ещё худшего типа, оправдывающего свои убийства. При этом идёт трёп, обливающих всех грязью, хотя сам ГГ по уши в говне и просто таким образом оправдывает своё ещё более гнусное поведение. ГГ уже не инвалид в тихушку тренируется и всё равно претворяет инвалидом, пресмыкается и делает подношение, что бы не выходить из стаба. Читать дальше просто противно.
родительском доме: отец с матерью летом развелись, и, вместо того чтобы кому-то съехать, кому-то остаться, съехали оба. Мы не очень-то сравнивали наши семьи, зато перемерили всю одежду в шкафах и переставили мебель. Дом был сборный и несуразный, но уютный: с плитой в гостиной, глубокой эмалированной раковиной и без бытовой техники вроде холодильника, что в семидесятые уже воспринималось как серьезное неудобство.
Анна-Тереза в то лето устроилась на фабрику, где делали пляжные шлепанцы. Выматывающая работа, но Анна-Тереза была крепкая и расторопная. Вечерами, когда я без сил падала на стул в кухне, она обваливала в сухарях отбивные и резала огурцы с помидорами в стеклянную миску. Готовила шарлотку с вишнями. В сумерках мы сидели на крыльце, и пахло розами из соседского сада. Надежды, легкие, как паутинки, скользили по плечам и окутывали наши голые руки, переливаясь в предзакатной синеве. С восходом луны мы шли спать, все еще сонно переговариваясь на ходу. Анна-Тереза хотела шестерых детей. А я — чтобы меня перестало выворачивать наизнанку.
Иногда, бродя по «Английской леди», я воображала, что это лагерь для беженцев, а я — чиновница, отвечающая за его обитателей. Отрывая ярлычок от проданного платья, я говорила себе, что устроила его на постоянное место жительства.
Каждый день начинался и заканчивался инвентаризацией. Берешь листок и расчерчиваешь его на колонки, каждая для другого вида одежды, чтобы не спутать «двойки» и ансамбли из платья и жакета, хотя и в тех, и в других по два предмета. Придумываешь категории для вещей, которые никак не называются, вроде тех раздвоенных штуковин из ворсистого голубовато-серого твида — что-то вроде лётных комбинезонов для пожилых дам. Они висели у нас уже несколько лет, как Дафна ни старалась от них избавиться: жесткие рукава оттопырены в сторону, штанины завязаны на горле, чтобы не елозили по полу. Придумав категории, идешь вдоль вешалок и считаешь товар. Цифры никогда не сходятся, так что ты отправляешься искать платья, забредшие в соседние отделы, и за шкирку волочишь их обратно. Меня не удивляло, что вещи перемещаются в течение рабочего дня, но как они могли перемещаться ночью? «Привидения», — резонно заключала я. Мне представлялось, что они спускаются из отдела постельного белья на четвертом этаже в белых простынях (покинув гробы, в саванах[1]) и примеряют наш товар, всовывают бестелесные руки и ноги в рукава и штанины, шипя от привиденческого азарта.
Я провела так все лето, разговаривая с бродягами в Пикадилли-гарденз, покупая в обеденный перерыв спелую клубнику с тележек, остужая лоб о стальную решетку дверцы товарного подъемника. Когда Дафна ругала меня за всевозможные промахи, я обещала исправиться, а после тайком пинала летные комбинезоны или мучила их, еще туже затягивая штанины на горле и завязывая на вешалке узлом. С Дафной я была самая что ни на есть послушная девочка — не хотела, чтобы маму возненавидели еще больше, чтобы женская злоба незримо вилась вкруг тонких маминых щиколоток, цепляла ее за каблучки, когда я уже давно буду гулять по лондонским улицам.
Однако чем ближе была осень, тем сильнее меня раздражала вся эта история с инвентаризацией. Чтобы наша опись сошлась с накладными, нам приходилось всякий раз дописывать «15 отложено» в колонке «Платья и жакеты», и до меня внезапно дошло, что я, сколько ни убирала, ни разу их не заметила.
— А почему мы всегда пишем «15 отложено»? — спросила я Дафну. — Где они?
— Отложены, — сказала Дафна.
— Но где? — настаивала я. — Я их ни разу не видела.
Дафна зажала губами сигарету. Одной рукой она перелистывала накладные, в другой держала мажущую шариковую ручку. Изо рта у нее сочилась тонкая струйка дыма.
— Не куришь еще? — спросила она. — Не тянет попробовать?
Меня удивляло — тогда и потом — как люди стараются «поделиться» дурной привычкой. У нас дома все были воинствующие противники табака.
— Да как-то не думала… Когда родители не курят… И все равно я не могла бы курить дома, из-за брата…
Дафна вытаращилась на меня, не то фыркнула, не то икнула, потом презрительно расхохоталась.
— Не курят! Да твоя мать дымит, как паровоз! Каждый перерыв! Ты что, не видела? Да как это ты не видела?
— Нет, — ответила я. — Не видела.
Тем больше была я обманута[2].
С ручки у Дафны стекла и капнула паста.
— Не надо было говорить?
— Да нет, все нормально, — ответила я, убеждая себя, что всякое знание полезно, от кого бы оно ни исходило.
Дафна глянула на меня без всякого выражения.
— А что с твоим братом, почему при нем нельзя курить?
Я посмотрела на часы.
— У миссис Сигал сейчас начнется перерыв.
Улыбнулась Дафне и пошла в торговый зал, говоря себе: неважно. Маленькая домашняя ложь. Для общей пользы. Даже забавно. Или будет забавно со временем. Пустяки — все равно что загнать под кожу кончик иголки.
Однако чуть позже я принялась искать
Последние комментарии
1 день 2 часов назад
1 день 10 часов назад
2 дней 1 час назад
2 дней 5 часов назад
2 дней 5 часов назад
2 дней 5 часов назад