Отщепенец мелкого масштаба [В Светлогорко] (fb2) читать постранично, страница - 2

инструкции, в таких случаях он должен был немедленно вызвать на рабочее место комитетчиков, а меня задержать до их прихода. Вместо этого товарищ из Первого отдела, решив, что я никуда не денусь, сказал:

- Я надеюсь, Вы, молодой человек, понимаете, каковы будут последствия того, что Вы совершили. Оставайтесь на месте, минут через пять-десять за Вами придут.

С этими словами он вышел.

Еще секунд тридцать я был в оцепенении, после чего внезапно наступило просветление и полная ясность мыслей - так иногда бывает в экстремальных и катастрофических ситуациях, когда правильные решения принимаются мгновенно - почти инстинктивно. Я встал, оделся, попрощался с сотрудниками ("лет через 20 может, увидимся") и пошел к проходной. На проходной я отдал вахтерше пропуск в руки, как положено. Она перевернула пропуск и вслух прочитала:

- Обеденный перерыв - с 12.00 до 12.45.

Затем она взглянула на часы и укоризненно сказала:

- А ведь до Вашего перерыва, Тыренко, еще семь минут. Я не имею права Вас выпустить.

Я умоляюще посмотрел на нее, и со всей артистичностью, какую только удалось наскрести у себя в душе, вдохновенно соврал:

- Антонина Владимировна, мне из дома позвонили - водопроводная труба лопнула! Квартиру всю залило, спасать надо!

Вахтерша понимающе вздохнула и, сделав вид, что поверила мне, пропустила меня на улицу. Мне было искренне жаль ее - ведь ей очень не поздоровится за то, что выпустила государственного преступника, которого надо судить по особенной части кодекса. Но ведь ее скорее всего только лишат премии, или как максимум - уволят, а мне эти несколько минут могут спасти свободу, а может, и жизнь. А вот товарища из Первого отдела взгреют намного крепче - "за грубейшее нарушение служебной инструкции". Видимо, блеск наград и повышений по службе за разоблачение отщепенца и антисоветчика слишком сильно его ослепил. Ему было гарантировано увольнение с "волчьим билетом", и его мне нисколько не было жаль.

Теперь, на воле, мне нужно было добраться до своих документов и денег, чтобы с их помощью уехать куда-нибудь в медвежий угол, устроиться там на любую работу, и затихнуть. Но ведь домой нельзя было не только идти, но и даже звонить: раз на меня кто-то "стукнул", то они наверняка подслушивали телефон и с минуты на минуту могли прийти за мной. Я решил сначала позвонить жене - она сегодня была в гостях у тещи, а тещин телефон комитетчики вряд ли подслушивали - для этого надо быть отщепенцем другого масштаба. Я зашел в будку телефона-автомата и набрал номер. К телефону подошла сама жена. Я ей в двух словах объяснил суть дела. Ее реакция на это была просто убийственной для меня.

- Ты мне испортил всю жизнь! - кричала она в трубку телефона. - А что теперь будет с моей сестрой и ее мужем, они же работают в Органах! Их теперь никогда не повысят! Из-за тебя, балбеса, им придется идти работать простыми инженерами в какой-нибудь шараге!

Надо сказать, что моя жена, как и все другие нормальные советские люди, считала работу в Органах высшим жизненным достижением, и просто боготворила своих родственников, добившихся этих высот. В этот момент меня впервые перестала грызть совесть за то, что я ей изменял с Людмилой. Я попрощался с женой и набрал номер Людмилы. Я и ей тоже рассказал о своих приключениях и о дальнейших планах. Она спокойно меня выслушала и также спокойно спросила:

- Ну и что же, может быть, ты думаешь, что я поеду за тобой, как жены декабристов? У меня нет никакого желания осложнять свою жизнь.

На этих словах она повесила трубку, а я снова стал сожалеть о том, что изменял жене с Людмилой. Сожалеть я стал, конечно, не о том, что изменял, а о том, что с Людмилой. Никто из них мне не поможет. Надо звонить домой матери - а это очень рискованно. И тут ко мне пришла великолепная идея - позвонить Лешке из соседней квартиры, и его попросить позвать к телефону мою мать. Я набрал номер, и попросил Лешку:

- Лешка, друг, выручи меня. Я никак не могу дозвониться домой вероятно, дома телефон испортился. Позови к телефону Катерину Андреевну.

Я ему соврал ради того, чтобы создать Лешке алиби - он должен знать, что надо сказать комитетчикам, если его спросят, почему он выполнил мою просьбу. Хотя Лешке, в принципе, я мог бы все честно рассказать - он ничего не испугался бы, ведь он воевал в Ираке с американцами (оказывал "интернациональную помощь"), чудом остался жив, и ему было начхать на Комитет со всеми его комитетчиками.

Он служил в то время в войсках противовоздушной обороны, его часть стояла на самом опасном участке - под Багдадом. Когда началась война, его ракетный комплекс в первый же день сбил три американских самолета. А на следующий день американцы их засекли и с одного из самолетов выпустили по ним ракету почти одновременно с нашей ракетой по их самолету. Американская ракета была из серии новых ракет-невидимок и ее заметили на экране локатора слишком поздно. Лешка сидел у экрана и направлял нашу ракету на цель до самой последней секунды. Наша ракета успела первой, самолет сбили,