37-й пост [Евгений Кукаркин] (fb2) читать постранично, страница - 18

мать ее..., а мы за это своими жизнями отдувайся

- Показушники, хреновы, - тоже ругается Костров. - Им наплевать, что здесь столпилось столько людей и техники, больных и раненых, которым срочно нужна помощь... Ишь, что придумали, перед телеками повертеться, показать, какие мы лихие...

И тут наш замполит вывернул такой мат, длинной в полторы минуты, что у меня даже кожу защипало под бинтами.

- И это говорит замполит, - хмыкаю я.

- И говорю. Ради вшивой политики, им угробить несколько тысяч человек, что скопилось здесь, раз плюнуть. Вся эта война, я признаюсь вам честно, пахнет говном, и за этот запах, мы должны погибать.

Мы все разинув рот смотрим на разбушевавшегося старлея.

- Хватит, - останавливаю я его, - вон там несколько машин, видишь охрана при них... Подтащи туда танк и машину, пусть получат снаряды, там же нас всех заправят горючим, тушенкой, водой и выдадут патроны. Тыловики уже получили приказ. Иди, действуй.

Замполит, как пьяный уходит в темноту.

- А вам, ребята, - говорю остальным, - собрать всех людей. Через два часа выезжаем.

На броне сидят темные фигуры. Я фонариком освещаю лица.

- Джафаров, все на месте?

- Так точно.

- А это кто? Ковалева? Вы что здесь делаете? Вам приказано принимать пострадавших здесь...

- Плевала я на эти приказы. Там врачей и санитаров уже полным полно. Без меня справятся.

- Слезайте. Оставайтесь здесь.

- Товарищ старший лейтенант, я приписана к этой части и для того чтобы меня отсюда сняли, нужен... танк...

- Правильно, - раздается голос Коцюбинского, - будьте танком, товарищ старший лейтенант.

Все засмеялись.

- Разговорчики. Черт с вами, поехали.

Колонна в темноте идет по шоссе в обратную сторону.

На перекрестке, звенят лопаты, слышно кряхтение и мат- пере мат. Солдаты роют укрытия, таскают камни в этой не родной противной земле. Наступает рассвет и вдруг задрожала земля. Все прервали работу. Сзади нас по шоссе с развернутыми знаменами проезжают боевые полки. Впереди, на БТР из люка торчит сам командующий, он небрежно взглянул на нас и проехал дальше.

- Это они должны стоять здесь, а не мы, - слышен голос сержанта.

- Прекратить треп, всем за работу, - это уже голос "свихнувшийся" Кострова.

Ко мне подходит капитан, командир поста, он явно не доволен тем, что попал в мое подчинение, да еще к младшему по званию.

- Товарищ старший лейтенант, на моем участке духи все прибывают и прибывают... Не боятся, сволочи.

- Как это?

- Подошли еще около двадцати бронетранспортеров, несколько пушек и много-много пехоты. Открыто ходят, галдят.

- Пойдем посмотрим.

Действительно, вид невероятный. Техники много, она стоит открыто и кучами, кругом жгут костры, вокруг них сидят духи, отдыхают или жуют. По лагерю бродят отдельные воины, дети и даже собаки.

- Может вдарить по ним, - предлагает капитан.

- Они в ответ с такой силой так вдарят, что сметут нас как щепку. Нам надо дождаться следующего утра, пропустить последние колонны, потом смываемся и мы.

- Смотрите, от них отделяется человек и машет белой тряпкой.

- Не стреляйте, пропустите и позовите мне переводчика

Через двадцать минут ко мне подводят парня с редкой бороденкой в нелепой тюремной шапочке. Он заговорил и переводчик поспешно затараторил.

- Мне нужен Бекет.

- Это я.

- Мой хозяин, уважаемый Максур, прислал меня сказать вам, что если к утром не уберетесь, он нарушит перемирие. Завтра утром, на нашей территории не должно быть ни одного неверного.

- Передай ему, что я согласен. Утром я уйду.

Парень кланяется, стреляет глазами по сторонам, солдаты выталкивают его за бруствер.

Вечером у меня в щели собрались все офицеры. Замполит приволок две бутылки водки и торжественно выставил их на камень.

- Откуда достал?

- Да еще там у туннеля, достал у интендантов. Эти, гады, везли машину водки и тут же торговали...

- Разливай.

Мы наливаем водку по кружкам, я передаю одну Гале.

- Будешь?

- Буду.

- За конец войне.

Все выпивают, Ковалева морщится, но тянет кружку до дна. Мы спешно заедаем водку хлебом с селедкой.

- Я все же духам не верю, - вдруг говорит Костров, - навалятся на нас ночью и все.

- Что будет, то будет. Последняя ночь в Афгане. Слышите, за нами гул. Это идут колонны, последний шум войны.

- Так мы и уходим, никого не победив? - вдруг спрашивает Галя. - Зачем же тогда все эти жертвы?

- Мы выполняли интернациональный долг, - это говорит капитан, которого прикрепили ко мне.

- Был бы ты на 37 посту, никогда бы не ляпнул таких вещей, - парирует ему Костров. - Считай, что это вторая, после войны 1905 года с Японией, самая позорная война в истории России.

- Ну уж ты и скажешь...

- Он прав, - это уже Хворостов, он кивает на замполита. - В войне, в которой неизвестно за что воюешь, от которой уже все устали, нет выигрыша. Докторша спрашивала зачем такие жертвы, так я скажу, непонятно зачем. Американцы ради своих амбиций, сунулись во Вьетнам и получили по морде, мы повторили тот же путь.

Все замолчали. Вдали гудела колонна машин.

- А вот что будет со мной? - это