Я Береза, как слышите меня [Анна Александровна Тимофеева-Егорова] (fb2) читать постранично, страница - 2

Заказнике и на Сидоровой Горе. Основным же занятием в наших краях, заботой многих поколений был лен. Когда он цвел, глаз не оторвешь от сине-голубого моря, а когда созревал, море золотое. А какой у нас воздух в разнотравье полей и лугов! А хрустально чистые родниковые ключи на Вешне и в Песчанке, на Лотках и Ясеницах... По извилистым берегам речки Яременки было много черной смородины. Зимой мы катались на лыжах и санках с Молошной горы, на Сопках и Шише, играли в простые деревенские игры. Мужики долгими зимними вечерами чинили хомуты и сбрую, женщины пряли лен и рукодельничали, а молодежь организовывала танцы. В солнечную погоду с горы Шиш (никакой горы тут не было — просто сохранился один из холмов Валдайской возвышенности, теперь там стоит тригонометрическая вышка с отметкой высоты над уровнем моря) были ясно видны золотые кресты Торжокских соборов, на которые мы бегали любоваться. Когда ранней весной подсыхала земля и взрослые и дети там играли в лапту. Начало Торжка теряется, по поговорке, во тьме веков. Роль Торжка, построенного по соседству с Волгой, на ее притоке Тверце, невозможно переоценить. Это был город, самим своим местоположением предназначенный для торговли, для двух огромных торговых потоков, сходившихся тут один с севера, другой с юга. Здесь встречались пушнина и ткани, соль и оружие, мед и кожи и множество других товаров, которые привозили купцы со всего света. Но главное, Торжок был поставщиком хлеба. С самого основания Торжок представлял собой огромный амбар. Еще Торжок с древних времен славился удивительным народным искусством золотым шитьем. Завезли это чудо не то из Византии, не то из Ассирии, а может быть из Вавилона. До наших времен сохранилось в Торжке золотошвейное искусство.

После окончания четвертого класса Сидоровской сельской школы, мама решила отвезти меня в Торжок и определить в школу золотошвеек. Привезла. Но оказалось, что не подхожу по возрасту. Мама упросила начальницу принять меня условно и уехала. В школе было очень интересно. Учились одни девочки. Учителя — важные дамы рассказывали нам о золотошвейном мастерстве.

Вечерами, помню, нас парами вводили в большой зал, где стоял рояль. Старая дама в пенсне садилась за инструмент, играла, а мы хором тянули: "И мой всегда, и мой везде, и мой сурок со мною..." "И что это за зверюшка такая?" — засыпая думала я. А через неделю запросилась домой, потому что поняла — не смогу сидеть целыми днями над шитьем, поняла своим детским умом, что к такому искусству надо иметь еще и призвание. Золотошвейка из меня не состоялась. Но учиться было негде — средней школы в наших краях не было и тогда старший брат решил взять меня в Москву, а сестренку Зину увезли к родственникам в Ленинград (ныне опять Санкт-Петербург).

... Шагаем по Москве. Вася одной рукой тянет меня, в другой несет корзинку с моими пожитками. Я упираюсь, останавливаюсь, ошеломленная страшным шумом стуком по булыжной мостовой колес от телег ломовых извозчиков, звонками трамваев, гудками паровозов — и удивленная великолепием трех вокзалов Каланчевской площади. Особенно приглянулся мне Казанский вокзал — с высокой башней, удивительными часами на ней. Я никогда не видела таких высоких и красивых зданий — разве только во сне. А вот трамваев, столько спешащих куда-то людей в свои одиннадцать лет я и во сне не видела.

— А куда это народ-то бежит? — спрашиваю у брата. Вася смотрит на меня, улыбается и говорит:

— По своим делам.

Я удивленно думаю: "Что это у них за дела такие? Я вот еду без дела, так. А может быть, и не без дела?.."

В вагоне трамвая мне страшно, особенно когда с грохотом проносится мимо встречный вагон. Я даже глаза зажмуриваю, цепляясь обеими руками за брата.

— Сухаревский рынок, — объявляет кондуктор.

Брат подталкивает меня:

— Смотри, смотри вправо. Видишь, посреди улицы высокий дом с часами?

— Вижу.

— Это Сухарева башня. В верхних этажах ее раньше помещались большие баки водопровода, снабжавшие Москву водой.

— А почему она Сухаревой называется? — спрашиваю робко.

— Тут уж история! — смеется Василий. — А историю своей родины, своего народа, каждый человек знать обязан. Это наука очень нужная наравне с математикой и родной речью.

— Ты слышала что-нибудь про царя Петра Первого и стрельцов?

— Нет. Зачем мне про царей знать да каких-то там стрельцов?

— Так вот, был такой хороший царь Петр.

— Хороших царей не бывает, — не утерпела я.

— Ну хорошо, пусть не бывает. Отвечаю на твой вопрос. Сухаревой эта башня называется в честь стрелецкого полковника Сухарева. Он — единственный, кто со своим полком остался верен царю Петру во время стрелецкого бунта.

— А почему здесь базар устроили? — не унимаюсь я.

— А ты слышала о войне 1812 года?

— Это когда французы Москву сожгли?

— Ну, допустим... — Мой брат терпелив. Он готов отвечать на тысячи моих вопросов. — Так вот, после войны с французами, после пожара Москвы жители города стали возвращаться домой и разыскивать свое разграбленное